— Представь себе два огромных стекла, а между ними земля, пронизанная множеством ходов. А если добавить несколько длинных полос пластика, получится настоящий террариум... Можно часами сидеть возле него и наблюдать, как маленькие муравьи прокладывают туннели, носят яйца, суетливо бегают по туннелям... Когда я был маленьким, у меня был собственный муравейник...
Я сунул трясущиеся руки в лицо собеседнику. Цепочка с драгоценным камнем запуталась в моих пальцах.
— Успокойся, — сказал мне астронавт, высвободив цепочку. — Да все в порядке, парень. Расслабься!
— Понимаешь, — я никак не мог успокоиться, — все, что я имел, когда был ребенком, — собственный муравейник!
Он отвернулся и уперся локтем о стойку.
— Ладно тебе, — приветливо заговорил он. А потом сделал очень глупую и грубую ошибку. Ничего хуже он и придумать не мог. — Так что там у тебя был за муравейник? — поинтересовался он.
— Моя мама...
— Я думал, ты расскажешь мне о своей тете* [Игра слов. Ant — муравей, aunt — тетя.].
— Если хочешь, — вздохнул я. — Моя тетя слишком много пила. То же самое я могу сказать о своей матери. — Все верно. Сначала о тете, потом о матери. — Моя мать, видишь ли, всегда беспокоилась обо мне. Доводила меня своей заботой... Больше всего мне доставалось, когда я был маленьким. Она с ума меня сводила! А я лгал и бегал смотреть на корабли в космопорт, называвшийся Бруклинская Военно-воздушная пристань. Там швартовались корабли, которые потом улетали к далеким звездам.
Лицо астронавта скривилось от усмешки.
— Конечно, и мы так поступали... Я тоже, когда был мальчишкой, бегал смотреть на межзвездные корабли.
— Но если шел дождь, мама не выпускала меня на улицу.
— Да, это — плохо. Маленький дождик ничуть ребенку не повредит. Так почему же она не выпускала тебя, когда с неба капало? Ты скажи честно, может, она порой была слишком занята, чтобы обращать на тебя внимание?.. Один из моих стариков был точно таким же.
— А у меня оба были такими, — сказал я. — Но моя мама еще хуже. Если она торчала дома, то не спускала с меня глаз.
Она меня изводила своей опекой!
Мой собеседник кивнул, словно соглашаясь со мной.
— И тебе было никак не удрать под дождь?
— Ага. Но ты ведь рос не там, где я, тебе этого не понять... Теперь-то все изменилось.
— Да... Теперь меж звезд пролегли торговые маршруты.
— Угу... А она выйти мне под дождь не давала и сводила меня с ума.
Астронавт согласно кивнул.
— Но я разрушил эту идиллию! — Тут я с такой силой ударил кулаком по стойке, что статуэтка в противоположном углу стойки — медный шар на проволочном основании — подскочила и повалилась набок. — Я нашел способ убежать! Песок, земля, стекло... Террариум стал моим миром.
— Ты его потом разрушил?
— Ага! Разбил, растоптал. Кстати, мать тогда пыталась меня остановить.
— Подожди... Ты сказал «песок»? Значит, ты жил на побережье? Я тоже ребенком жил на побережье. Для детей лучше места не придумаешь... Значит, ты разрушил свой террариум?
— Дал муравьишкам разбежаться. Отпустил их на волю.
— А на нашем побережье не было никаких муравьев...
А что ты там говорил о торговых маршрутах?
— Да пошли они! — Я снова изо всех сил ударил кулаком по стойке. — Пусть все убираются, нравится им это или нет!
Это их проблемы, и пусть они пошевеливаются, а не я! Ведь я не... — И тут я снова безумно захохотал.
— Значит, она дала тебе уйти, и с тех пор тебя ничего не заботит?
Мои руки тяжело хлопнули о край столешницы. Я с трудом перевел дыхание от боли.
— Так и было на нашем побережье, — объявил я и поднес пальцы к лицу, посмотреть, не повредил ли я их. Поперек ладоней шла красноватая полоса. — Да и муравьев на нашем побережье не было.
— Ты хочешь сказать, что врал мне насчет всяких там муравьишек?.. Эй, парень, с тобой все в порядке?
— ...разбил террариум, — только и смог прошептать я.
Потом потряс кулаком и, схватившись за цепочку, со всей силы ударил подарок золотистого о стойку.
— Пусть убираются! Пусть все поганые золотистые убираются в свой поганый космос! — Тут меня скрутило пополам. Отбитой рукой я схватился за желудок.
— Эй, парень?
— Я тебе не парень! — взорвался я. — Ты ведь думаешь, я какой-нибудь глупый, полубезумный придурок?
— Ладно, пусть ты старше меня... С тобой все в порядке?
— Я тебе не парень!..
— Пусть ты на десять лет старше, чем Сириус... Успокойся, или нас выкинут из бара.
А потом меня вышвырнули из бара.
В тот вечер я бродил по улицам, и кто-то кричал:
— Убирайтесь! Убирайтесь!
Скорее всего, это кричал я сам.
Помню, немного позже я стоял под уличным фонарем.
Ветер из-за края Звездной Ямы бил мне в лицо. Земля у меня под ногами ходила ходуном (по крайней мере, у меня было такое ощущение). И еще мне казалось, я вот-вот упаду.
Камешки дорожки у меня под ногами терлись о металлический край тротуара. Звук был ужасно громким. А вокруг завывал ветер. Он хотел оторвать меня от фонаря и унести в темноту.
Когда я поднял руку с подарком Ана (удар о стойку шарику ничуть не повредил), ветер швырнул цепочку мне в лицо, и я почувствовал ее холодное прикосновение к щекам и переносице. Я качнулся назад, пытаясь избежать ее прикосновений. Цепочка запуталась вокруг моих пальцев. Шарик драгоценного камня качался на ее конце, мерцая в свете уличных фонарей. Ветер ревел. Камни выскальзывали у меня из-под ног и исчезали в бездне.
Потом, не помню уж как, я оказался возле ангара. Дверь была приоткрыта. Я шел к ней, спотыкаясь в темноте, с трудом удерживая равновесие. Иногда мне казалось, что темнота вокруг меня шевелится.
Я остановился, когда мои ноги ударились о скамейку возле верстака. Чтобы повернуть выключатель и включить свет, мне пришлось обойти верстак. В тусклом оранжевом свете лампы, подвешенной за скамьей, открылся стояк с множеством управляющих рукавиц. Я сорвал одну из них и натянул ее на руку.
Неожиданно раздался голос:
— Кто там?
— Уходи, Санди, — приказал я. Отвернувшись, я включил источник питания на запястье. Где-то высоко над головой, пробуждаясь к жизни, загудели огромные механизмы.
— Извини, парень. Это не Санди. Снимай-ка перчатку и убирайся подобру-поздорову!
Покосившись, я увидел какую-то фигуру, появившуюся в круге оранжевого света. Неизвестный вытянул руку. В ней был вибропистолет. И тут я понял: это — женщина, только лица я никак не мог разглядеть.
Потом она опустила оружие.
— Вим? Это ты? Что, черт возьми, ты делаешь тут в такое время?
— Полоски?
— А кого ты ожидал тут найти?
— Так это твой ангар?.. — Я огляделся и потряс головой. — А я-то думал, мой... — И я снова потряс головой.
Полоски неодобрительно фыркнула.
— Вижу, сегодня ты хорошо нажрался.
Я взмахнул рукой, и стрела крана высоко над головой пришла в движение.
Пистолет тут же снова нацелился на меня.
— Если еще раз включишь механизмы, я выстрелю и не посмотрю, что это ты! Снимай-ка эту штуку.
— Очень смешно. — Я согнул палец и опустил коготь. Теперь он поблескивал в темноте футах в двадцати надо мной, так что я мог его видеть.
— Послушай, Вим, я говорю серьезно. Выключи и сними перчатку. Ты сейчас пьян и сам не знаешь, что делаешь.
— А этот паренек... золотистый... Ты взяла его на работу?
— Да. Он сказал, что это ты послал его. Поболтали с ним немного о том о сем. С помощью одного из автоматов он снял обшивку с маленькой яхты, только для того, чтобы показать мне, что умеет обращаться с подобными механизмами. Побольше бы мне таких умельцев. Вот с перчатками он обращается намного хуже, но, разбирая корпус яхты, он был великолепен...