Затем он вспомнил, как его поразила красота трех прекрасных женщин: «Я присутствовал на каком-то празднике в "Байериш Хоф", где собралось множество красавиц, сияя блеском своих бриллиантов. И тут вошла женщина, перед которой все они померкли, хотя на ней и не было украшений. Это была фрау Ханфштенглъ. Однажды я видел ее у Эрны Ханфштенгль вместе с Мари Штук. Три женщины, одна прекраснее другой — что это была за картина!» Однако и здесь дело не пошло дальше воздыханий. Хотя в отличие от дам из Бремена и Брауншвейга позднее Гитлер общался с фрау Ханфштенгль. Красавица американка свидетельствовала, что Гитлер не искал с ней сексуальной связи, которой она также не желала. Секретарша фюрера Шредер писала, что у ее шефа «удовлетворение не шло дальше головы». С тех пор как он занялся политикой, отношения с женщинами носили исключительно платонический характер.
Во время жизни в Мюнхене перед началом первой мировой войны Гитлер также вряд ли пускался в амурные приключения. Во всяком случае, это подтверждает рассказ дочери портного Поппа, который сдавал будущему фюреру комнату в своей квартире на Шляйсхаймерштрассе. Уже после войны на вопрос британского журналиста Стефана Делмера, приводил ли Гитлер в свою комнату уличных женщин, она ответила: «Нет, он приносил книги».
Вопрос о том, имел ли Гитлер связи с женщинами во время первой мировой войны, весьма спорен. Уже после войны внезапно появлялся человек, который утверждал, что он является сыном Гитлера; мать зачала его от немецкого солдата во время войны. Христа Шредер, видевшая этого мужчину после второй мировой войны, считала, что некоторое сходство имеет место, однако она могла и ошибаться.
Первый шеф гестапо Рудольф Дильс в 1933 году имел более точные сведения о личной жизни нового рейхсканцлера, которые он кратко резюмировал следующим образом: «"Ведь он не спит с женщинами?" — спросил меня умный психиатр, который был уверен, что одержимый своей идеей не может сохранить нормальные человеческие интересы. Я согласился».[82]
Нет ни одной фотографии, на которой можно увидеть, как Гитлер целует или обнимает женщину. Самым крайним проявлением гетеросексуальной активности Гитлера, которое подтверждено документально, является поцелуй, которым он одарил Еву Браун после того, как она объявила, что последует за ним в могилу.
4.4. Жажда смерти и Ева Браун
Племянница Гитлера Гели Раубаль, дочь его овдовевшей двоюродной сестры Ангелы, в возрасте 19 лет переехала в Мюнхен к «дяде Альфу» и поселилась в комнате в Швабинге. Она оставалась там даже тогда, когда Гитлер снял роскошную квартиру на Принцрегентштрассе. Гели была звездой семьи. Она стала первой из всего семейства, кто смог поступить в высшее учебное заведение.
В Мюнхене она в течение двух семестров изучала медицину, но мечтала о карьере оперной певицы, и дядя оплатил ей уроки пения. Гели надеялась в дальнейшем продолжить свое образование в Вене. Однако дядя сомневался в ее таланте. Он сравнивал ее профиль со сфинксами в Верхнем Бельведере в Вене, каменными гермафродитами, загадочными и непристойными, которые украшают парк гомосексуалиста принца Евгения Са-войского, самого могущественного человека своего времени в дунайской монархии.
8 сентября 1931 года Гели выстрелила себе в сердце из пистолета Гитлера системы «Вальтер». Гитлер утверждал, что не ссорился с ней перед самоубийством. Однако незадолго до этого он имел серьезный разговор со своим шофером Эмилем Морисом, который влюбился в Гели и встретил взаимность. Гитлер прекрасно относился к Морису, который вместе с ним отбывал заключение в Ландсбергской тюрьме и только ему позволял называть себя «Морицль». Зигмунд писал: «С полным основанием можно утверждать, что в 20-е годы Морис был лучшим другом Гитлера. Даже постоянные слухи о том, что Морис имел еврейские корни, циркулировавшие даже в кругу его семьи, не могли омрачить эту дружбу. В 1921-1927 годах он был бессменным шофером Гитлера».[83] Могли Гитлер ревновать Мориса к Раубаль? В свое время нечто похожее уже случилось с Августом Кубицеком, с которым Гитлер порвал отношения по той же причине. В конце 1927 года фюрер уволил своего шофера, а к Гели была приставлена служанка. Однако ни о какой любви не могло быть и речи. Он даже не поехал в Вену на похороны Гели, сославшись на трудности с австрийскими властями, на самом же деле из-за того, что не хотел пропускать партийное мероприятие в Гамбурге. Человек, который с таким удовольствием посещал различные траурные мероприятия и сооружал монументы, не счел нужным поставить на могиле мнимо любимой Гели приличное надгробие.