Ранняя смерть его матери от рака вполне могла вызвать у Гитлера особенный страх перед этим заболеванием. Когда в 1935 году у фюрера обнаружили в голосовых связках узел, он был убежден, что у него рак гортани. Гитлера пугала печальная судьба германского императора Фридриха III, который умер от этой страшной болезни. Как и следовало ожидать, опухоль у Гитлера оказалась доброкачественной. С нескрываемым облегчением Геббельс записал в своем дневнике: «Профессор Айкен, истинный германский врач, сохранил голос фюрера». Такой же ужас Адольф Гитлер испытывал и перед инфекционными засолеваниями. Он с неохотой подавал для пожатия руку незнакомым людям и всегда боялся заразиться бациллами, из-за чего крайне редко прикасался к деньгам. 24 июля 1942 года армейский адъютант сделал следующую запись: «Особое внимание уделяется тому, чтобы исключить любую возможность заражения фюрера инфекционными болезнями. Каждый человек, который непосредственно находится в контакте с фюрером либо его окружением, должен быть исследован на предмет отсутствия у него возбудителей болезней (прежде всего блох и вшей)».[148]
В этой связи одно из наиболее страшных преступлений Гитлера, программу эвтаназии, можно рассматривать как реакцию фюрера на то, что он сам стал жертвой кровосмешения предков. Это же послужило и основанием для нежелания Гитлера иметь детей, поскольку они могут родиться дебилами. Несмотря на то что фюрер объяснял это собственной гениальностью, истинная причина все же была в нездоровой наследственности, о которой он был прекрасно осведомлен.
Все вышесказанное сыграло свою роль и тогда, когда в 1940 году ему на утверждение представили анкету, при помощи которой должен был пройти отбор тяжелых душевнобольных, содержащихся в лечебницах и санаториях, для последующей эвтаназии. Гитлер запретил проводить анкетирование. Возможно, одной из причин было то, что он не был уверен в том, что его тяжело больная мать смогла бы выдержать тестирование. Конечно, он ни на минуту не усомнился в физической полноценности своей матери, но не мог не думать о ней, когда речь шла о тяжелобольных.
Есть еще кое-что, что указывает на страх Гитлера перед последствиями кровосмесительных связей: идея расовой гигиены и чистоты расы, которая красной нитью проходит через всю политику фюрера. Кровосмешение в лесной глухомани и страх смешать свою кровь с чужою вылились в конечном итоге в программу эвтаназии. Это наглядно показывает, в какой извращенной форме преломлялись в мировоззрении Гитлера личные проблемы.
Также, по-видимому, с проблемой кровосмешения связан и сформировавшийся у него образ еврея. По мнению Гитлера, евреи представляют такую опасность потому, что они заключали браки только внутри своего народа, что сделало их сильнее других наций. 4 апреля 1942 года в ходе очередной застольной беседы Гитлер считал, что евреи обладают способностью адаптироваться в любом климате, что позволяет им приживаться даже в Лапландии и Сибири. Данная фраза содержит его настоящую оценку кровосмешения. По-видимому, в данном случае Гитлер всего лишь следовал расовой теории Хьюстона Стюарта Чемберлена, который признавал только две чистые расы: арийскую и еврейскую. При желании мы могли бы расценить это как неосознанную идентификацию евреев. «Его ненависть была восхищением со знаком минус».[149]
Эта идентификация еврея как самого страшного врага свойственна почти всем антисемитам. Они отказывают евреям в праве на ассимиляцию. Еврей должен оставаться евреем, ариец — арийцем. Однако первоначально данное требование чистоты крови и строгой сегрегации не было свойственно ни христианству, ни иудаизму. Евреи адаптировались к морали и обычаям окружающего их большинства, а антисемиты самым курьезным способом воспринимали еврейский образ мысли.
Сам по себе подбор партнеров для брака у нижнеавстрийских крестьян, живших у самой чешской границы, не представляет для истории особенного интереса. Его принципы мало чем отличались от традиций, бытовавших в других глухих районах Европы. Вопрос, была ли бабушка Гитлера Марианна Шикльгрубер беременна от ученика столяра или его брата, зажиточного крестьянина, не столь важен, поскольку в любом случае речь шла о связи между дядей и двоюродной племянницей. Здесь кровосмешение перерастает в инцест.