Джон подошел к дереву, которое было в нескольких шагах, встал на колени и начал рыть палкой яму. Палка зацепилась за корень и сломалась, он откинул ее резким движением и продолжил рыть руками. В земле попадались небольшие камни, которые подрывали его ногти, но сейчас он не ощущал физическую боль, он продолжал рыть, и тут на его руку упала капля... За ней — вторая, через пару секунд раздался звериный рев, слезы просто лились, он рыдал взахлеб и рыл новый дом своей матери.
Прошла неделя затворничества Джона, вдруг его посетила мысль, что его родители явно бы не оценили такого. Неужели мать приложила столько усилий за всю свою жизнь, чтобы он валялся и ждал своего часа? Бритва, душ — и Джон уже в пути на фабрику.
Начальник цеха был человеком с большой буквы, потому вопросов про восстановление вообще не возникло. После Джон отправился в зал. Он зашел в кабинет тренера и сказал, что хочет возобновить карьеру, на что тот ответил:
— Джо, я с радость тебе помогу, пойми, моя душа болела вместе с твоей. Но твой послужной список сейчас не радует глаз. Вряд ли с таким количеством поражений ты интересуешь публику. Но, это, Джо, я за тебя! Я сделаю все, что в моих силах! Джонни, ты понял меня?!
Джон улыбнулся и спросил, когда сможет вернуться к тренировкам.
Тренер чуть помялся и ответил:
— Воу, Джо, ты что меня не слушаешь? Годик отдохни, погорюй, посмотри на себя, какие тебе сейчас тренировки? Плюс люди чуть подзабудут поражения, усек, да? Все, Джо, иди, я дам знать, не трепай мне душу!
Джон вернулся на работу. Правда, большую часть зарплаты приходилось отдавать по долгам за лечение матери. Пришлось взять подработку, чтобы хоть на жизнь хватало. Он понимал: его перспектива — лишь бокс, на фабрике ловить нечего, он возобновил физическую форму и, подсобрав немного денег, купил у тренера старый мешок. Как ни странно, но жалоб от соседей по поводу шума от избиения мешка не поступало. На фоне звуков баталий семейного насилия его шум был каплей в море. Тренировки вернули ему отличное самочувствие и начали потихоньку возвращать его оптимизм. Он снова понял: он может все.
Поскольку на фабрике участились случаи заболеваний раком, была организованна комиссия, которая провела полный осмотр рабочих. У кого были замечены хоть малейшие намеки на заболевание, сразу попадали под сокращение. Владельцы фабрик не сильно горели желанием оплачивать лечение.
Джон стоял в очереди на сдачу анализов. Когда он вошел в кабинет, то увидел молодую медсестру. В отличии от остальных, он не услышал хамства в свою сторону, а наоборот, она на него посматривала и улыбалась. Когда от него получили все необходимое, она спросила:
— Мы раньше не встречались, красавчик? — и улыбнулась более явно.
Джон лопатил воспоминания и не найдя ее в них, ответил:
— Я бы запомнил, но, к сожалению, — нет, — и ответил улыбкой.
Был конец смены, и Джон направлялся домой. Уже пройдя арку, он почти покинул промзону. Как тут у него чуть не выпрыгнуло сердце от неожиданности... Утренняя медсестра будто выросла из земли перед ним и сказала:
— Я вспомнила! Я видела тебя в больнице, я же там работаю, правда, тогда ты был какой-то мрачный, — и снова расплылась в улыбке.
— Возможно, — ответил Джон и продолжил свой путь.
— Ну-у-у... кто тебя так научил разговаривать с девушками? — говорила она почти ему вслед. — Или мне все нужно делать самой?
— Что делать? — с удивлением ответил Джон.
— Все ясно, — вздыхая и махнув рукой, она ответила: — Тебя вроде Джон зовут?.. Уважаемый Джон, не соизволите ли вы, милый сударь, пойти на свидание с дамой? — она залилась смехом и попыталась откланяться, как это выглядело в ее понимании.
— О, ваше величество, чего изволите? — со смехом ответил он и попытался тоже откланяться в стиле средневековой знати. Они вместе залились смехом, почти до слез.
Закрутился бурный роман. Он настолько его поедал, что Джон даже забыл о своем горе, начал пропускать тренировки и чтобы уделять ей больше времени, отказался от подработок.
Спустя два месяца безудержной любви Джона ждала отличная новость: Линда сказала ему, что скоро он станет отцом. Эта новость «окрылила» Джона, он позабыл про все невзгоды, что-то внутри изменилось, он не знал, что именно, но такого он еще не ощущал.
Вскоре Линду будто подменили: эта девушка выглядела как Линда, но то, что звучало от нее... нарушало логику Джона и складывалось впечатление, что у нее появилось новое хобби — мешать его с грязью и уничтожать нервную систему. Она просто десертной ложечкой... поедала его мозг.
Каждый вечер, приходя с работы, он слышал одни и те же фразы: «Джон! Если ты думаешь, что я и твой ребенок будем жить в этой конуре, то ты глубоко заблуждаешься!». «Тебе там на твоем боксе вообще все мозги отбили, ты собираешься что-то делать или нет?!». «А-а-а, я знаю, сам живешь в нищете, так решил и ребенку показать как это, да?!».
Иногда настроение было хорошим, тогда фразы были мягче: «Ой, Джонни, я сегодня видела такую колясочку. Она настолько красива, мало того, что малыш будет идеально в ней смотреться, так еще и все мамаши обзавидуются... А, я забыла, мы — нищие!!!».
«Да когда ты уже наконец выбросишь эту грушу?! В этой конуре и так нет места! Все равно у тебя ничего не вышло, так что, ты думаешь, что выйдет в будущем?!».
Мешок Джон снял, он набрал максимум часов в цеху, по воскресеньям работал суточную смену грузчиком в порту. Но сколько бы он не принес денег, их было мало. В очередной вечер после работы Джон словил себя на мысли, что не хотел идти домой и снова все выслушивать. Он понял, что сейчас работа — это отдых, а его дом превратился в камеру пыток.
Цех изменения тоже не обошли стороной. Как оказалось, у Тревиса было хобби — собирать компромат. В его блокнотике была куча фактов. Все действия его начальника были задокументированы, а к некоторым прилагались доказательства. Доброта и понимание начальника цеха обернулись ему горем, когда ответственный сотрудник вскрыл факты перед высшим начальством. Удивления не вызвало, что Тревис стал новым начальником в цеху. Теперь, чтобы сохранить рабочее место, всем сотрудникам приходилось очень искренне и громко смеяться над шутками Тревиса.
Тревис стал очень важной персоной, по крайней мере, так казалось. Можно было подумать, что он не мелкий начальник, а целый член парламента. Он оформил кредит на красивое представительское авто, походка стала весьма важной, отличный сшитый в ателье костюм тройка, шляпа и начищенные до зеркального состояния туфли, с их помощью можно было спокойно бриться.
Он всегда помнил про начальство свыше, вечно заносил им презенты, оптимизировал производство, сократив треть рабочих, и раздал их обязанности оставшимся. Премии не выплачивал, и этим всем он показывал свою лояльность и преданность высшим руководителям. На счет премий была непонятная картина, в ведомости расписаться нужно было, но в конверте денег не было. Добавилась жестокая система штрафов, но при этом он открыто заявлял, что незаменимых людей нет... Попадать под сокращение желания не было ни у кого.