Тетя Таня вовсю рассказывает маме и бабушке про какой-то старый расклад Оксаны, которая ясно видела еще тогда по картам, что сойдутся две бумажные души и разгорится костер (что-то я такого не помню, но ладно). Папа рассказывает дяде о том, какой Аполлонов ВЕЛИКИЙ архитектор, а мой дядя, не имеющий ничего общего с искусством, возмущается в ответ, что в гробу видал всех этих великих и лучше бы они все на стройку шли. Ба без конца причитает про золотистые кудри, которых не было в нашем роду со времен прапра… Это какое-то безумие! Тут карты, там стройка, еще и кудри… И главное, меня выдают замуж. Опять! Мир сошел с ума, и все видят то, чего нет.
Я и Аполлонов – коллеги. В будущем. На этом все. Ведь все же?
– А Анька-то от него красне-е-ет, – напевает теть Таня и подмигивает мне, но я так устала оправдываться, что просто вымученно ей улыбаюсь.
Ладно, сдаюсь, я краснею. Готовьте платье, фату и ведите жениться. И плевать, что при «женихе» я спокойно говорить не могу, потому что страшно боюсь показаться дурой.
– Я быстро, – бросаю всем, а тетя Таня мне артистично подмигивает, мол, я тебя услышала, воркуйте, голубки, я прикрою.
Вот только быстро с моей подбитой ногой не выходит. Вырвавшись на волю, я хромаю вдоль дорожки, ведущей за дом к понтону, и останавливаюсь за углом, завидев знакомый силуэт на скамейке у воды.
Не знаю, что цепляет меня больше – пустой взгляд Аполлонова, замерший на водной ряби, или сигарета, зажатая между его пальцев, из-за которой идеальный образ дает трещину. Я никогда не видела его таким угрюмым. И никогда не видела, чтобы он курил. Почему-то в моей голове Аполлонов ведет здоровый образ жизни, не курит и не пьет. Еще до обеда успевает спроектировать с широченной улыбкой дом, потому что счастливому человеку никакие трудности нипочем, к вечеру покорить целый мир, а между этим успеть сто дел: сходить в тренажерный зал, покататься на каяках и сыграть с друзьями в монополию, попивая апельсиновый фреш.
Для меня он образец, а его жизнь – яркий пример того, как бы я хотела жить в будущем, где буду работать до полуночи, приезжать в красивую, идеально чистую квартиру, есть заказанный в ресторане овощной салат и ложиться спать, чтобы утром вставать бодрой и отправляться на пробежку по идеальному району где-то у реки. И все это со счастливой улыбкой человека, которому в жизни все удалось.
Но реальность разнится с фантазиями. Сейчас я вижу уставшего Аполлонова, который разве что утопиться не хочет. И я такой, как эта его версия, быть совсем не хочу. Я как будто вообще впервые в жизни вижу действительно взрослого человека, так как моя семья, будем честны, состоит из кучки подростков.
Даже мои родители, которые кажутся вполне серьезными со стороны, по факту никогда такими не были. Быть может, потому, что толком никогда ни о чем не переживали? А о чем переживать, если они нашли друг друга еще в студенческие времена и все в жизни у них идет как по маслу? Они живут в удовольствие, занимаются любимым делом. Не читают мнения критиков и не волнуются о том, что подумают другие. У них не очень много денег и почти никакой финансовой ответственности. В любой момент могут улететь искать вдохновение в какой-нибудь Таиланд, как было пару лет назад, и дома даже фикус не завянет, потому что его нет. Я их самый серьезный эксперимент, но уже взрослая, да и за мной всегда присмотрят. Кто-то другой берет на себя риски, решает проблемы, а они просто… творят. Это, наверное, круто, но я всегда видела себя другой. Более ответственной, более занятой, но ни в коем случае не несчастной.
А этот человек у воды сейчас несчастен. И мне становится тоскливо, будто я вижу в его лице всех архитекторов мира, включая себя.
Аполлонов меня наконец замечает, и приходится оторвать от него взгляд. Я робко приближаюсь к нему. Не решаюсь сесть рядом, как будто он задушит меня своей печалью. А Андрей Григорьевич же, в свою очередь, не слушая моих возражений, встает, выкидывает сигарету в дедушкину пепельницу-банку и, обняв за талию, помогает сесть на лавочку.
И опять эти чертовы мелкие разряды тока! Хоть совсем его не касайся!
– А то до утра бы там стояли, – комментирует он, доставая новую сигарету вместо той недокуренной.
– Извините, что беспокою, но… – Я облизываю губы, пряча смущение от лишних прикосновений. Не знаю, что сказать, чтобы не показаться бестактной. – У вас все в порядке? Может, нужна помощь? Хотя чем я могу помочь. Глупо, наверное, просто ну… мне показалось… – Аполлонов смотрит на меня таким взглядом, что я тут же умолкаю, чтобы не нести чушь.