XII
Все следующую неделю, каждый день, методично выпивал из меня все соки. Да так, что к пятнице я подошла, имея в наличии нервный тик, темные круги под глазами и бледность, которая может и идет рыжим, но вот меня точно не красила. Но начнем по порядку.
Началось все утром понедельника. Я не выспалась. А вы попробуйте выспаться, когда мысли совсем далеки от предстоящей учебы и не поддаются контролю. Часов до двух я перебирала все слова, жесты, мимику и не могла понять. Что не так? Почему парень помрачнел и закрылся от меня тогда, когда, казалось, контакт, хоть и чуточку, но был налажен. Тысячу раз возвращалась к установке «не свидания» и кажется сама начала в это верить.
Когда удалось, наконец, забыться тревожным сном, Кара решила, что мир подождет, а она нет.
Разбудил меня ритмичный глухой стук. Сначала, я не поняла, что произошло. Но до сонного мозга все же начала добираться информация, хоть и притормаживая при поворотах.
- Карааа, - простонала надломано и с апломбом.
У этой хитрой серой бестии в последнее время появилось новое развлечение. Подозреваю, она делала это специально, чтобы разбудить. До этого ее диверсии происходили в комнате. Засранка забиралась на подоконник и размашисто била когтями по жалюзи, от чего они противно громыхали. К этому звуку, я все же привыкла и уже давно не обращала внимания. А вот глухой и ритмичный стук в ванной все еще был нов и раздражал слуховые каналы неимоверно. Пришлось встать.
Еле переставляя ноги, поплелась в ванную комнату. Пушистое недоразумение при виде меня закончила отбивать чечетку на экране, находящемся под ванной и посмотрела взглядом благочестивой мохнатой монашки. Вы думаете, я поверила, что она раскаивается? Ни на грамм! Однако простить, засранку оказалось легко. Как только она тихонько мякнув, подлетела к моим ногам и с урчанием начала об них тереться, так сразу и простила. Пришлось покормить серую молнию, чтобы она закончила свой концерт по заявкам.
Именно по этим причинам утро понедельника в полной мере отражало поговорку: «Понедельник – день тяжелый». А когда я узнала, что у Тори ангина, то настроение спустилось в ад и заморозило там парочку горячих, истекающих лавой, котлов.
- Прости, Цветочек, за то, что бросаю тебя в начале семестра, - хрипит подруга в трубку, голосом, заядлого курильщика.
- Будешь знать, как лопать мороженное на улице, и ходить с открытым горлом, - слышится на заднем фоне голос Алекса. Ему в отличие от моей подруги уже давно не надо грызть гранит науки, и я рада, что во время болезни он будет с ней.
- Иди ты, придурок! Кто мне вчера за шиворот снега насыпал с криками, что белый снег в Питере – это волшебство и надо его хранить за пазухой!?
Я хихикаю в трубку и упавшее в ад настроение, несмело выползает наружу. До райских кущ еще далеко, но я уже не хочу завернуться в одеяло и умереть.
- Ты лучше подруга расскажи мне про того парня, которому ты вчера устраивала театры одного актера? – спрашивает Вика, вкрадчиво, заканчивая спор с мужем в режиме онлайн.
- Неа, - демонстративно зеваю, так чтобы это было слышно в трубку, - у тебя сейчас голос Джигурды, я не могу сосредоточиться. Постоянно думаю о том, что раскрываю секреты, не подруге, а рослому, рыжему парню с кривым носом.
- Вроде у него нормальный нос, - задумчиво пыхтит подруга, - и у меня, между прочим, тоже.
- Не до этого сейчас, Вик, правда. Сейчас уже звонок будет. Ты лечись, милая. Вечером занесу конспекты и апельсино-лимоны.
- Вот всегда так. Слова из тебя лишнего не вытянешь. Вечером буду пытать.
- Боюсь, боюсь.
Угрозу свою подруге выполнить так и не удалось. Несмотря на то, что я добросовестно каждый день заезжала после работы, привозила конспекты, яблоки, апельсины и лимоны. Сложность была в том, что делала я это после работы, в десятом часу вечера и Вика жалела меня, заставляла Шторма работать таксистом, как только видела мою бледную физиономию на пороге.
Домой я попадала в одиннадцать, кое как готовила еду, не чувствуя вкус, ужинала и падала в кровать. Хотелось бы сказать, что сразу отрубалась, но нет, мое подсознание сыграло со мной злую шутку. Тело еле передвигалось, а мозг работал как сумасшедший, еще и не в том направлении. Потому что перед глазами тут же вспыхивал образ недорокера. Вот его блондинистая макушка склонилась над моей рукой, он дует на ожог. Вот ревностно сверкает глазами и шипит какие то гадости. Смотрит задумчиво и даже с нежностью. Трогает рукой рыжую кудряшку. Прижимается, объясняя как лучше поставить ноги перед выстрелом. Задумчиво пьет кофе. Жмурится от наслаждения, поедая клубничный зефир. И так по кругу. Безостановочно. Как немое кино. Самое жуткое, что остановить этот поток сознания, можно было только одним способом. Я знала каким, но сопротивлялась. Потому что использовать этот способ, значит принять поражение. А мне не хотелось.