— Так, значит, вы испытываете симпатию к людям вроде директора Фостера?
— А ужиться с кем-то другим вовсе не так уж легко, поверьте мне на слово.
— Вы помните, когда вернулась ваша жена?
— Я не помню точно в каком году это было, но Ла тогда только начинала развиваться, она вообще рано повзрослела, уже лет в одиннадцать-двенадцать. Все эти парни, черт, я не мог выйти даже за утренней газетой, не рискуя наткнуться на каких-нибудь ее поклонников, там даже были парни постарше на мотоциклах и спортивных автомобилях, они могли приехать из штата Мэн и даже из Торонто, и я не думаю, что они раньше встречались, просто они как будто шли на запах. Он ощущался даже на расстоянии.
— Вас это беспокоило?
— Беспокоило? Да нет, меня никогда особенно не беспокоило то, что происходило с Ла или вокруг нее, меня с таким же успехом могла беспокоить карта Земли или, скажем, солнечная система. Это была Ла, и точка. Моя маленькая девочка. И она росла такой, какой должна была вырасти. Все-таки никак не могу прийти в себя после этой новости, что сын Джорджа Буша был избран президентом Соединенных Штатов, господи боже мой. Это же просто…
— Итак, в разгар всего этого является ваша жена.
— Ну, не моя жена к этому моменту, а просто мать Ла. Это еще одна вещь, которая не могла меня беспокоить, или, вернее, я все равно не мог с этим ничего поделать. Мать Ла. Она оказывала на меня какое-то странное влияние, да и на других мужчин тоже, но Ла была на нее абсолютно непохожа. Они были разные, как день и ночь.
— Прежде вы говорили, что Ла вам очень напоминала ее мать.
— Да? Хотя, возможно, и так. Они были очень похожи на внешность, и еще это свойство, когда ты знал, что одна из них сейчас зайдет в эту комнату, хотя еще их не видел. Они могли бы одинаково одеваться, если бы захотели, но они не хотели, Ла всегда была девчонкой с мальчишескими ухватками, носила джинсы, футболки и все такое и даже брала у меня напрокат носки и шорты. Другое дело ее мать. Смешно, правда, но в ее матери всегда было чего-то чересчур. Чересчур много шелка, чересчур прозрачные блузки, чересчур узкие юбки. Наверное, не стоит здесь говорить об этом, но даже в постель она ложилась… Мужчина обычно в скором времени понимает, что перерос такую женщину, как мать Ла. Но он никогда не сможет перерасти ее на долгий срок.
— Она приехала к вам и стала жить с вами?
— Да, она жила с нами иногда. Она часто спала со мной, но это все. Я снова потерял равновесие. Опять начал пить, бросил работу. Сбился с пути.
— Как Ла восприняла появление своей матери в доме?
— Я был слишком погружен в свои проблемы, чтобы это заметить, но, кажется, она вела себя как обычно. Притворялась, что ничего не происходит. Лежала себе на полу в подвале со своими школьными учебниками, хотя иногда… Я находил игрушечного солдатика, спрятанного в каком-нибудь месте. Или части паука. Они были очень разные, стоило просто взглянуть на них, внутренний мир у них был разный. Видите ли, Ла всегда была хорошей девочкой. Папиной дочкой, может, немного необузданной, но она всегда проявляла заботу о людях. Она проявляла заботу по отношению ко мне, к своим друзьям, даже по отношению к своим поклонникам. А они спали прямо в нашем дворе, перелезали через забор, влезали в окна, они даже приносили с собой лестницы от соседей, просто война Алой и Белой розы. Ла была хорошей девочкой, и она хотела совершать только хорошие поступки и быть хорошим человеком, но ее мать была абсолютно другой. Ее мать была очень…
— Итак, вы начали их путать. И вы много пили.
— А вы меня об этом раньше не спрашивали?
— Мы можем перекрутить кассету назад.
— Нет, я вам верю, просто… так вот, Ла была хорошей девочкой. Она, конечно, совершала ошибки. Но нам всем это свойственно. Но в целом и общем я всегда знал, что она хорошая девочка, и я очень ее любил.
— Я понял, что вы хотели сказать.
— Вы не возражаете, если я задам вопрос? Мне кажется, что наш разговор…
— Да?
— Временами он не похож на проверку моих ментальных способностей. У меня такое ощущение, что здесь кроется что-то еще.
— Мне необходимо выяснить, насколько хорошо вы помните детали вашей прошлой жизни, определить вашу систему ценностей, присущую вам способность отделять хорошее от плохого.
— Присущую мне способность…
— Отделять хорошее от плохого.
— Так, значит, мы говорим об этом. Значит, мы не выражаем сомнений в том, что эта самая способность мне или кому-то еще вообще присуща.
— Сомнения по поводу моральной позиции, которую вы занимаете, являются первым знаком того, что вы способны отличать одну систему ценностей от другой.