Новиков сжал губы, по лицу заходили желваки. Геллер подвел итог.
— И вот, когда у тебя поедет крыша от страха и паранойи, а клуб будет на грани разорения с такой чудесной славой, Настя подаст в суд, чтобы оспорить контракт. Если повезет, то отделаешься от нее возмещением морального.
— Ты нахрен сдурел, Геллер? — взвизгнул Кирилл, — Какое к черту возмещение? Мы в нее столько бабла вложили. Половину спортпита оплачивали, зал предоставляли, жилье. А я…
— Да, как печально, — перебил Саша, — А она взяла и кинула тебя через бедро мордой в мат. Сочувствую, Кир. Поэтому давай отделаемся малой кровью в виде ее трудовой книжки.
— Ну и говнюк же ты.
- А что делать? — Саша развел руками, подмигнул, — Зато теперь точно отсосет.
Новиков сделал вид, что не слышал последнюю реплику, пытался обеспечить себе комфортное отступление.
— Я не могу принимать такие решения сам. Дай мне неделю.
— Все ты можешь, — не повелся Саша, — Даю два часа.
— Геллер, имей совесть. Я даже не знаю, где ее трудовая. У меня нет ключа от сейфа.
— У тебя есть два часа, чтобы узнать, достать и найти. Увидимся.
Кирилл что-то еще кричал ему вслед, но Саша не слушал. Он вышел из кабинета, направился к машине. Это оказалось проще, чем он предполагал. Сейчас они с Настей сложат вещи в машину, пообедают, заправятся и через два часа зайдут забрать ее трудовою. Саша был уверен, что Кирилл его не подведет. Страх, неуверенность и нервы Новикова были лучшими гарантами.
Припарковавшись у Настиного дома, Саша нашел своего бывшего тренера на лавочке у подъезда. Она обложилась сумками и рыдала навзрыд, тыкая телефон и размазывая слезы по щекам. Геллер подумал о самом худшем, а именно о Новикове, который задумал какую-то пакость. Но все оказалось проще.
Заглушив мотор, он полетел к Насте, заставил поднять голову.
— Ты чего тут сидишь и ревешь? Что опять случилось? — начал он допрос.
Едва Настя его увидела, то кинулась на шею, душа в объятиях.
— Т-т-тыыыы, — заикаясь, выла она, — Т-т-ты куда пропал? Я з-звоню, а ты пропал. Не берешь т-т-трубк-ку.
— Блин, — ругнулся Геллер, вспоминая, что выключил звук на телефоне перед визитом к Новикову, — Я не слышал. Прости.
— Я думала, ты меня бросил. Чуть не свихнулась. Сашкаааа, — продолжала рыдать Сокол.
— Господи, — он бы рассмеялся от такого абсурдного предположения, но сдержался, чтобы не провоцировать ее еще сильнее плакать.
Настя цеплялась за него, как утопающий за спасательный круг, потихоньку успокаивалась, но продолжала говорить глупости:
— Не оставляй меня, пожалуйста. Не бросай здесь. Не смогу без тебя. Так люблю тебя, Саш. Пожалуйста, не бросай.
И тут Геллера осенило.
— Ты опять голодная что ли?
— Нет, — соврала Сокол.
— Когда последний раз ела? — спросил он сразу, чтобы не дать ей опомниться.
Настя замялась.
— Значит, со мной, — сделал он вывод, — Поехали обедать. И прекращай поститься. Эта взаимосвязь между голодом и нервами меня начинает подбешивать.
— Ладно. Как скажешь. Я согласна. Да.
— Что да? — усмехнулся Геллер.
— Все да, — выдохнула Настя ему в губы, — Все, что скажешь. Все — да.
Ему так понравился этот ответ, что на время разрешил им обоим забыть о еде. Минут пять они еще сидели на лавочке, обнявшись, как подростки. Целовались, хихикали, шептались. Настины слезы высохли, она перестала всхлипывать, и Саша решил, что можно ехать обедать.
Спустя ровно два часа Геллер привез Настю к клубу. Она отстегнула ремень и удивленно уставилась на него. Саша, по всей видимости, не собирался ее сопровождать. Он что-то просматривал в телефоне, не глядя на нее. Только буркнул:
— Давай недолго. Ладно? Через пятнадцать минут пойду тебя спасать.
— Нет, — пискнула Настя.
— Нет? Кажется, ты обещала всегда говорить да? — напомнил он, убирая телефон в карман.
— Мне страшно. Пожалуйста, пойдем со мной.
— Нечего бояться, Насть. Я все уладил. Кирилл отдаст тебе трудовую. Только проследи, чтобы оба варианта контракта были уничтожены.
Ее глаза стали размером с блюдца.
— Ты — что? — не поверила она своим ушам, — Ты говорил с ним? Без меня?
— Ага. Ты уже однажды договорилась, вот я и подумал…
— Ну и наглец, — засмеялась Сокол, — Ну даешь!
Она расцеловала его. Геллер не возражал, подставлял щеки и губы, бормоча:
— Да пустяки, малыш. Просто поговорили. Но ты целуй, целуй, мне приятно. Вот сюда, пожалуйста, — и Саша указал пальцем на уголок рта.