Женя успел ответить:
— Алло!
— Тебя где носит?! — зло спросила Ленка.
— Меня полиция задержала.
— Что?! За что?!
— Пописал в неположенном месте...
— Ты, блин, ёбнутый что ли, Светов?! Ты чё такой неудачник то?!
Женя виновато молчал.
— И чё теперь? — спросила Ленка. — Долго ты там будешь сидеть?
— У меня денег с собой нет, чтобы штраф заплатить, — шёпотом произнёс Женя.
— И что ты думаешь, что я тебе в три часа ночи деньги повезу?! Вот и ночуй там с бомжами! — и бросила трубку.
Жене было обидно не столько за то, что Ленка не приедет. Понятное дело, что ребёнка не на кого оставить. Но ему было обидно за её тон. Ведь она могла просто сказать, что не может приехать, но поддержать его словами. Ведь чаще всего людям нужна не столько помощь, сколько слова поддержки.
Женя сам не понял как, но ему даже удалось немного поспать в столь некомфортной обстановке. Утром его разбудил скрежет ключа в замке клетки.
— Светов! На выход! — прозвучал голос уже другого полицейского, и с негодованием добавил: — Опять Сырникову делать нехуй, держать тут всех подряд!..
Женя забрал свои вещи, подписал какие-то бумажки и пошёл к выходу.
— Светов! — вдруг окликнул его писатель-алкоголик.
— Да! — отозвался Женя.
— Не пытайся избавиться от страданий. Испытай их честно. Переживи всё, что тебе положено пережить. Только так ты освободишься.
Женя ничего не ответил и вышел.
Где-то через час он уже стоял в своём подъезде. Зашёл в лифт и нажал свой этаж. Но вдруг понял, что совершенно не хочет идти домой, выслушивать унизительные слова Ленки. И уверенно нажал на кнопку "Стоп". Лифт резко остановился. Женя немного постоял, потом сел на пол и стал разглядывать всё, что попадалось ему на глаза. Но ни на чём сконцентрироваться он не мог. Его ум метался от одной мысли к другой. Но никак не находил успокоения. Тогда ему на глаза попалась кнопка "Вызов". Он немного помедлил, но всё же нажал.
— Диспетчер, слушаю, — раздался знакомый голос.
— Здравствуйте. Это снова я, — сказал Женя.
— Кто, я?
— Ну, тот парень, которому вы рассказывали историю… про мелодию дрели.
— А-а-а! Это вы. Что, опять застряли?
— Ага. Везёт мне с этим лифтом.
— Сейчас посмотрю, когда освободится ближайший мастер. Так. Через полчаса будет.
— Хорошо. А вы заняты?
— Ха! Что, вам опять историю захотелось послушать?
— Не знаю. Может быть. А что, тот мужик больше не застревал?
— Не знаю. В мою смену нет.
— А вы не знаете, на каком этаже он живёт?
— Не знаю. Но могу посмотреть запись в компьютере, на какой он этаж ехал. Так. А, вот. На 21-й.
— Мой этаж.
— Значит, он ваш сосед.
— Да.
— Что, хотите его отыскать?
— Не знаю. Может быть.
— А что вы хотите ему сказать, если не секрет?
— Хочу задать ему один вопрос.
— Какой?
— Как понять, хороший ты человек или плохой?
— А зачем вам это?
— Просто хочу знать, существуют ли какие-то явные критерии, отличающие хорошего человека от плохого.
— А вы сами то как думаете?
— Не знаю, потому и интересуюсь. А вы как думаете?
— Хм. Дайте подумать. Ну... мне кажется, если вы задаёте сами себе такой вопрос, значит, душой вы стремитесь к добру. Значит — вы хороший человек. А если вы по жизни не задаёте себе такого вопроса, то, значит, вы живёте на автомате и подсознательно стремитесь только к выживаемости, а значит — к материальным благам, которые эту выживаемость обеспечивают...
— И по-вашему, это плохо?
— Не думаю, что это прямо-таки плохо. Просто такому человеку ещё есть над чем работать, есть что отпускать из своей души...
— Но тогда получается, что вообще нет плохих людей?
— Получается, что нет...
Внезапно лифт тронулся и связь прервалась. Видимо, кто-то вызвал лифт. Он поднялся на 21-й этаж. Дверь открылась. На этаже стояли Ленка и Данька. Ребёнок радостно крикнул:
— Папа! — и бросился обнимать отца.
Этим вечером Женя сидел у кроватки своего уснувшего сына и, глядя на него, писал стихотворение:
Пишу тебе письмо. Хотя — ты рядом,
под боком спишь, доверясь лунной фее.
Твой сон, обласканный отцовским взглядом,
не значит ничего. По крайней мере,
понять его ты сможешь лишь не скоро.
По опыту скажу — обычно поздно
приходит к нам прозрение, в ту пору,
когда на улице уже морозно,
а мысли где-то всё ещё на пляже,
где ножки ласково прибой щекочет,
язык шершавый кислой сливой вяжет
и твоё Я лежит и ничего не хочет.
Ты не подумай, сын, чего дурного,
твой папа, в общем, дядька не ленивый.
Так вышло на Руси, что труд над словом