— Ну конечно же! — вспылила Ленка более громким шёпотом, приняв слова Жени на свой счёт, так как и сама недавно думала затеять ремонт. — Не всем же быть такими утончёнными ценителями изящных искусств, как ты!
— Начинается…
— А что начинается?! Этот мужик, который сверлит, уж наверняка хоть зарабатывает побольше среднестатистического поэта!
— Ну так и иди, живи с этим мужиком! — ответил Женя оскорблённо. — Будете там вместе с ним мечтать о прекрасной люстре!
— Да пошёл ты! — Ленка отвернулась.
Женя также демонстративно отвернулся.
Прошло несколько минут молчания. После чего, как бывало не раз, Женя решил разорвать это негативное напряжение:
— Чё, фильм будем досматривать?
— Сам досматривай!
— Ну ладно, Ленчик, не сердись! — он придвинулся к ней вплотную и приобнял.
После чего Ленка повернула к нему лицо и со всей строгостью заявила:
— Если ты, наконец, не начнёшь зарабатывать своей литературой, я… — потом сменила тон на более игривый: — Ты точно дождёшься, я уйду к соседу!
— Аха-ха-ха! — засмеялся Женя, обнял Ленку и поцеловал её в щёку. — Договорились, мать!
На следующее утро семья собралась на прогулку. Они оделись и вышли на площадку. В ожидании лифта Ленка также заинтересовалась фигуркой на подоконнике. Внимательно она прочитала надпись: “Пусть все существа обретут счастье и причины счастья. Пусть все существа освободятся от страдания и причин страдания”.
— Похоже на молитву, — сказала она Жене.
— Да, похоже, — ответил Женя и саркастически добавил: — Аминь!
— Не богохульствуй! — с улыбкой сказала Ленка.
На что Женя выразительно ответил репликой Дракулы из Брэма Стокера в экранизации Фрэнсиса Форда Копполы, которую они недавно смотрели:
— Я не богохульствую! Я отвергаю бога!
— Да ну тебя… — сказала Ленка, заходя в лифт.
Вечером того же дня, когда они уложили ребёнка спать и привычно расположились на кухне, Женя сидел за компьютером, сосредоточено пытаясь закончить строчку стихотворения, а Ленка в телефоне сёрфила по интернету.
Скоро Ленка заявила:
— Я, кстати, нашла ту молитву.
— И что? — безучастно спросил Женя.
— Это буддийская молитва, точнее — мантра. Дело в том, что буддисты говорят, что у людей бывает всего две мотивации: каждый человек хочет обрести счастье и каждый человек хочет избавиться от страданий. И что никакого злого умысла у людей нет. Зло — это лишь побочный эффект стремления людей к счастью и избавлению от страданий.
— Это ты к чему? — спросил Женя, наконец отвлёкшись от стихов.
— А к тому, что тот мужик, который сверлит по вечерам...
— Конченый? — иронично перебил Женя.
— Аха-ха-ха! Это да. Но вопрос — почему он конченый?
— Да, просвети, мать.
— Ну хватит! На самом деле — за своим сверлением он прячется от пустоты, от проблем, и ремонт помогает ему избавиться от страданий.
— Ага! И ещё бухло ему помогает избавиться от страданий… Он одну дырку за день просверлит, а вечером обмывает это великое событие! “Я, блядь, просверлил дырку! Я великий человек!”
— Да погоди ты! И вот, когда понимаешь, что на самом деле никакого злого умысла нет, а просто кто-то хочет избавиться от страданий, тогда ты вместо гнева испытываешь сочувствие.
— То есть ты хочешь сказать, что, когда этот мужик сверлит, а мой ребёнок при этом просыпается в ужасе, я должен проникнуться сочувствием к этому хмырю?
— Получается, что да. Ведь он делает это не со зла. Он просто не знает, чем ещё можно заглушить страдание. Но на время ремонта его ум занят, и он, соответственно, в этот период не страдает и, по сути, счастлив.
— Я рад за него! Но почему, скажи мне на милость, из-за его стремления к счастью должны страдать другие?
— В том то и дело: ты страдаешь потому, что считаешь, что этот мужик специально, как бы со злым умыслом сверлит. Но если ты убедишь себя в том, что он просто страдающий человек, тогда, проникнувшись к нему сочувствием, сам перестанешь страдать, ведь одновременно с сочувствием мы не можем испытывать страдание. В одно время мы можем испытывать только одно чувство. И вот эта молитва, точнее, мантра, помогает нам постоянно напоминать себе, что никакого злого умысла у людей нет, и тогда мы всё больше и больше проникаемся сочувствием ко всем существам и сами страдаем всё меньше и меньше. Ферштейн?
— Фертштейн. Но, согласно этой же логике…
— Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ! Тррррррр! Тррррррр! Бдыщ! — адские звуки прервали его речь.