— То есть… вы отсидели десять лет? — спросил Женя.
— Да. И этого времени было более чем достаточно, чтобы подумать.
— И о чём же вы думали?
— Много о чём. Но, в частности, о том, что современный институт семьи порождает огромное количество маньяков. Вы даже себе не представляете, сколько в тюрьме людей сидят за то, что просто пытались защитить свою семью, прямо или косвенно: кто-то из-за бедственного положения семьи пошёл воровать, кто-то по пьянке зарубил соседа топором за то, что тот застрелил его собаку за то, что та покусала его сына…
— Ха! — невольно усмехнулся Женя.
— Да. И так далее, и тому подобные истории. И тогда я решил, что не хочу быть больше в ряду таких вот маньяков-семьянинов. Я начал пересматривать свои ценности. Начал изучать восточные философии и узнал о таком понятии, как санньясин, — это человек, который отказывается от социальных привязанностей ради того, чтобы поселить в своём сердце любовь ко всему живому.
— И что, — спросил Женя, — теперь вы всем рекомендуете становиться этими… са-ня-сицами? Я правильно произнёс?
— Санньясинами. Вы поймите, что мой пример — это крайность. Я ведь мог вернуться в семью. Но за годы отсидки я проанализировал свою жизнь и сделал вывод, что я почти всегда так эмоционально реагировал на поражения. Я ненавидел неудачи в бизнесе, часто не терпел возражений от жены, а в спорах с другими людьми всегда пытался отстоять своё мнение, даже когда сам понимал, что в чём-то не прав. И тогда я понял, что если я после тюрьмы просто вернусь в семью, всё начнётся заново. За десять лет я настолько привык к одиночеству. И это одиночество сделало меня более уравновешенным, более смиренным. И поэтому я решил, что, выйдя из тюрьмы, я продолжу уединённый образ жизни, только так я смогу оградить общество от своего эгоцентризма. Но это — только мой личный опыт, моя индивидуальная история. Вы должны понять, что при этом мой бизнес остался работать, я полностью переписал его на жену, которая вполне успешно им управляет, а мой сын получил шикарное образование. И они счастливы без меня. Да и мне теперь больше нравится жить вот так. И, поверьте мне, молодой человек, если бы я остался в семье и проезжал мимо этого рынка на своём Range Rover, я бы даже не обратил внимания на вас, идущего по рельсам с опущенной головой.
— Да-а-а! — сказал Женя, не зная, что ещё здесь можно сказать. Но потом добавил: —Спасибо вам за вашу историю. — И протянул мужчине руку для рукопожатия.
Мужчина уверенно пожал руку Жене и сказал:
— Ещё в годы бизнеса я понял, что мудрый совет может стоить очень дорого. Так что не думайте, что ценность имеют только деньги. Поэтому я вам и сказал, что никогда не беру денег, не отдавая ничего взамен.
При этих словах он развернул купюру, которую ему дал Женя, и с улыбкой на лице положил её в карман своего потрёпанного пиджака. Потом развернулся и пошагал в сторону рынка.
— До свидания! — сказал ему вслед Женя и продолжил путь в свою сторону.
"Интересно, — думал Женя под впечатлением рассказа бомжа, — десять лет он размышлял... А когда он был бизнесменом, ему, получается, некогда было об этом размышлять. Но я большую часть времени тем и занят, что размышляю. Все мои стихи — это, по сути, размышления. И я по своей поэтической природе склонен к одиночеству. Так что же получается — поэту семья только мешает? Как там у Пушкина?
…Ты — царь! Живи один. Дорогою свободной
иди, куда ведёт тебя свободный ум…
Да… ерунда это всё! Человек может быть в одиночестве только тогда, когда знает, что он имеет возможность выйти из этого состояния, вернуться к жене, или заглянуть в гости к бабушке, или позвонить другу. Только тогда одиночество в радость. Но если у него не будет такой возможности возвращения к людям, то одиночество сведёт его с ума".