— Сегодня утром Шипли снова выступил, — обычно сообщает она. — Ругался почем зря, наговорил мне много обидного, но потом мы обнялись, и он успокоился.
Ни Дебора, ни ее муж Дэвид, ни я не переживаем: мы люди и знаем, как за десять секунд превратить Шипли из буяна в ласковое мурлыкающее существо. Но если вы сами из семейства кошачьих, спокойны по характеру или от возраста, если физически не в состоянии перевернуть дебошира вверх ногами, то его постоянное присутствие может показаться утомительным. Ральф достаточно крепок и, наверное, сумел бы перевернуть Шипли, однако терпит его дурачества. Но если тот особенно расходится, показывает, кто из них сильнее, и невозмутимо лупит головой о ближайшую твердую поверхность. Медведь, не терпящий прямых проявлений насилия, старается не попасться на пути. Джанет, некогда бурно приветствовавший его выпады, теперь в раздражении предпочитает скрыться в каком-нибудь тихом уголке.
В следующем месяце выпал снег — досадно, потому что, по совету Мэри, я несколько недель нарочно не убирал все, что перед задней дверью натошнил Джанет. Дело обернулось спором с Мэри и Уиллом: я поставил десять фунтов на то, что остатки субстанции останутся нетронутыми до Пасхи. Меня заинтересовало, как долго рвотные массы способны сохраниться в дикой природе. Но основная причина, почему я решил оставлять их неубранными, — желание познакомиться и, если возможно, подружиться с лисой, научиться видеть хорошее в дурном, не обращая внимания на изъяны ее характера: склонность к поеданию рвоты других животных.
Лисы к нам давно не заглядывали. Лет десять, с тех пор как Джанет подружился с одной из них в городском саду на юго-востоке Лондона, где находилась моя прежняя квартира. Жалкое на вид существо, похожее на лису не более, чем выброшенная в сточную канаву лисья шкура. Но Джанет с радостью просиживал рядом с ней на газоне — ничего не делая, просто проводя время. Его поведение мне показалось демонстративно недискриминационным по отношению к бедному старикану — ведь кот в ту пору был в расцвете сил и, если бы захотел, мог бы легко завоевать уважение гораздо более крепкого и энергичного альфа-зверя.
Теперь Джанет сам напоминает ту старую лису, которая наверняка давно удалилась в великую небесную нору. Я иногда слышу, как Джанет храбро защищает дом от незваных чужих котов, но, когда глажу, чувствую, какая слабая у него спина, и замечаю, насколько он стал капризнее, особенно во время кормежки. Порой пятится и вообще ничего не ест. Как бы я хотел объяснить, что даю ему лекарство для его же блага. К концу 2010 года фраза: «Я даю это тебе, потому что люблю тебя и не хочу, чтобы ты умер» — поднялась на первое место в списке тех, которые я желал бы научиться переводить на кошачий язык, и поднялась над такими классическими, как: «Перестань сверлить меня взглядом» или «Это морковка. Тебе она не нравится».
В отличие от Медведя, Ральфа и Шипли Джанет как будто не умел выплескивать на меня свои причуды и нервозность. Если у котов существует такое психическое состояние, как навязчивый страх — а я считаю, что оно существует, — Джанет его начисто лишен. Но если сравнить его с Медведем, начинаешь понимать, что в кошачьем мире опровергается мнение, будто тревоги ускоряют старение. В свои тринадцать лет Джанет моложе Медведя на три года. Когда я познакомился с Медведем, у того во внешности уже было нечто от морщинистого гнома, но теперь он кажется моложавее Джанета.
— Как по-вашему, сколько ему лет? Попробуйте, догадайтесь, — задаю я вопрос тем, кто впервые видит Медведя.
И нередко получаю ответ: «Пять? Или шесть? Ну никак не больше восьми».
Однако надо смотреть правде в глаза: со мной живут два очень пожилых кота. И еще два, которые давно вступили в пору среднего возраста. В конце января я отнес к ветеринару второго по старшинству кота, чтобы ему сделали очередной анализ крови. Новый ветеринар говорил с сильным шведским акцентом (все ветеринары, которые лечили моих котов, говорили с каким-то акцентом). Сказал, что Джанет немного похудел, но беспокоиться, вероятно, не следует. Когда я ехал домой, хлынул дождь и смыл снег с улиц. Днем с тропинки за задней дверью исчезли последние остатки, но, как ни странно, рвота была на месте. Только теперь по краям появился зеленый оттенок, словно пятно стремилось распространиться дальше. И кто-то из котов — наверное, Шипли или Ральф, наши охотники на грызунов, — оставил неподалеку пару мышиных трупиков. Лисы исчезли. Куда же они запропастились?