Но Велимире, кажется, было все- равно. Она тащила меня прямо в стену. Вначале я раскрыл рот в немом вопросе и потянул руку назад, упираясь. Глупо идти через стену, если рядом дверь, да это и невозможно. Но любимая была непреклонна. Улыбнувшись, она снова сделала попытку утянуть за собой. Пришлось поддаться. Вначале спиной упираясь в стену, она вдруг стала растворяться в ней, будто в воде, забирая с собой и меня. Когда из стены осталась видна лишь рука, пришло время и мне последовать её примеру, что я и сделал.
Кожу покалывало, будто через неё пропускали ничтожно малый заряд тока. Не больно, скорее неприятно. И длилось все это не дольше секунды.
Вынырнув по ту сторону стены, сразу стал осматриваться. И то, что я увидел, повергло меня в шок.
—Отец!? — проговорил громче обычного, удивляясь и вопрошая одновременно,— что ты тут делаешь?
Действительно, Никодий Авенум стоял посередине комнаты и обращался к кому-то, тихо, почти шёпотом. При этом он ругался и отчаянно размахивал руками, посматривая на закрытую дверь, будто боялся, что его могут услышать, или, быть может, он кого-то ждал. И этот кто-то должен был прийти с минуты на минуту.
Рядом с дверью стояли мы, и оба смотрели на разыгравшуюся сцену. Но отец ни меня, ни Велимиру будто не видел и не слышал, его взгляд прикован был сейчас к кому-то, кто сидел в кресле в дальнем углу комнаты. Фигуру от нас скрывала кровать и свисающий над ней бархатный балдахин бордового цвета. Поэтому рассмотреть второго участника беседы было невозможно. Но, обратив внимание на видневшиеся туфли чёрного цвета, плавные линии щиколотки и икры, я понял, что это женщина.
Когда отец в очередной раз посмотрел на дверь, я понял, что тот нас не видит, так как его взгляд скользнул прямо рядом с моим плечом, не задерживаясь.
Оторвав взор от Никодия, посмотрел на Велимиру. Девушка, нахмурившись, вслушивалась в его речь и будто чего-то ждала.
— Что происходит? — обратился я к ней. Та даже не повернула головы и тихо проговорила:
—Жди, скоро всё поймёшь.
Глава 33
Ну что ж, ждать так ждать!
Я нехотя отвёл глаза и устремил взгляд на Никодия, тот как раз рассматривал сидящую в кресле женщину и ждал от неё ответа.
Изящная ножка, обутая в чёрную лакированную туфельку, поднималась и опускалась, будто её хозяйка довольно рассматривала недёшевое приобретение.
Устав ждать, отец нервно заговорил:
– Ну, – снова обернувшись на дверь и, понизив голос почти до шепота, продолжил, – ну, что ты молчишь?!
Женщина оперлась обеими руками о подлокотник кресла, будто усаживаясь поудобнее, поменяла ноги и закинула уже левую на правую, поправляя задравшуюся юбку рукой.
– Что ты хочешь от меня услышать, Никодий? – проговорил знакомый голос со вздохом. – Всё, что могла, я тебе уже сказала.
Женщина хоть и хотела казаться уверенной и неколебимой, все же нервничала. Голос её дрогнул на последнем слове, будто она прямо сейчас готова была разрыдаться, – давай поторопимся, через два часа наступит ночь, и меня ждёт очередное неприятное перевоплощение, и на момент его я не хочу находиться в замке. Это, знаешь ли, не самое приятное зрелище, да и свидетелей слишком много.
С этими словами гостья встала, являясь на обозрение мне и Велимире.
Дарья.
Женщина, точнее девушка, была просто невероятно красива. Высокая, статная, эффектная, но очень грустная и уставшая. Она выглядела гораздо моложе той, что я видел в последний раз. Сейчас ей на вид лет двадцать, не более... Проведя руками от талии вниз, расправила невидимые складки и выпрямилась, цокая каблучками по каменном полу, подошла к окну и повернулась спиной к Никодию, явно пряча лицо.
Отец уже не разговаривал, только слушал. Он проводил её взлядом и сделал три шага вправо, подойдя впритык к дивану, сел наощупь. Разговор, сути которого мне пока не удалось уловить, явно его напрягал.
Таким растерянным и взволнованным я видел отца лишь однажды, в день смерти моей матери, которую, как мне казалось, он любил безумно. И вот теперь... во время разговора с Дарьей.