Орлов поманил меня пальцем. Развернул на столе карту Азии до Индийского океана. От Оренбурга в сторону юга шла тонкая красная линия, явно нарисованная от руки и наобум (и шла она, кстати, куда дальше Аму-Дарьи и Бухары — чуть не попалились атаманы). Меня от этой «карты» пробрало на смех, еле сдержался. По ней не то что до Индии — до Хивы не дойдешь, которая, кстати, никак не была обозначена. Стиль «на деревню дедушке». Эдак армию тут похоронить — плевое дело.
— Ну что? — теряя надежду, спросили хором атаманы. Видимо, увидели мой скепсис.
Я развел руками, воздержавшись от критики карты.
— Нужно генералов на совет звать. И этого, ну который в стеклах… Как его там?… — запнулся Орлов.
— Ученого? Из Депо который? — уточнил Платов.
— Во-во, его самого.
Товарищ из депо, ожидаемо, оказался не железнодорожником, а коллежским секретарем, чиновником из серьезной организации под названием «Депо картографии» при службе генерал-квартирмейстера. Так он отрекомендовался с порога, вызывав у казачьих атаманов скорее смех, чем уважение. Ожидаемая реакция на долговязую жердь, обмотанную темным сукном форменного гражданского вицмундира без малейших средств хотя бы самозащиты. И сидел тот на нем мешковато. Лицо у него было покрыто веснушками, а блеклые ресницы скрывали, кажется, очень близорукие глаза, потому что первым делом, что он сделал, это поднял к ним свой лорнет — небольшой овальный кружок стекла в тонкой медной оправе на длинной ручке. Этим лорнетом он обвел присутствующих — Орлова, Платова, меня — словно рассматривал под микроскопом неведомые организмы. В руке он сжимал кожаный тубус.
— Волков. Федор Исидорович, — представился «депошный» и пригладил рукой густые рыжие волосы.
— А, вот и наш звездочет пожаловал! — грузно поднялся Орлов и указал на картографа, будто представляя диковинную зверушку. — Проходите, Федор Исидорович! Выпейте с дороги! Есть горчичная, а анисовой не держим!
Платов тут же протянул руку к заветной бутылке. Ученый тут же замотал головой:
— Не пью, господа! Только кофий или чай.
Наступила короткая пауза, которую нарушил смешок Платова.
— Вот те на! Как же ты, Василь Петрович, его в поход берешь? Его ж первым степняки заберут — подумают, баба переодетая!
Орлов засмеялся, тряся животом. Волков поморщился.
— Ну уж нет, Матвей Иваныч, он нам нужен! Его величество сам указали его прислать, как великого знатока земель восточных! А ну, Степаныч, покажи, что там у тебя в трубе? Карта небось?
— Погодь, атаман! Звездочет чаю жаждет. Прошка! Хоть сюдой. Чаю плиточного сваргань ученому человеку!
Забежавший в кибитку денщик понятливо кивнул и тут же скрылся. Мне же сия мизансцена осталась непонятной — то ли несчастный Волков уже привык к таким шуткам, то ли впервые предстал пред очи больших начальников.
Федор Исидорович, не смутившись, демонстрируя полнейшее хладнокровие, подошел к столу и аккуратно извлек из тубуса свернутый лист. Развернул его — это была действительно большая, подробная карта, тщательно прорисованная тушью, с обозначениями гор, рек, озер и даже, о чудо, населенных пунктов! Среди них четко выделялась точка с подписью: Хива.
— Вот, господа генералы, моя карта предполагаемого маршрута, составленная на основании сведений старых путешественников, торговых людей и последних геодезических изысканий, проведенных еще Географическим департаментом при кабинете ее императорского величества. К моему полнейшему расстройству, та карта, кою вижу на вашем столе, есть ни что иное, как 54-й лист «Атласа российской империи», напечатанного типографией Академии наук в одна тысяча семьсот девяносто шестом году. Сколько я боролся против сего глупого изображения под названием «Киргиз-кайсацкая степь»! Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй — вот, что есть ваша карта! Моя же, многажды оплеванная учеными собратьями, есть нить Ариадны для вашей великой экспедиции.
Он снова применил лорнет, склонившись над картой, и стал объяснять маршрут. Говорил он хоть и тихо, но четко и по делу.
— От нынешнего нашего расположения, что недалеко от слободы Мечетная на реке Большой Иргиз, предстоит двинуться на юго-восток, через земли Младшего Жуза киргиз-кайсаков. Расстояние до Аральского моря или Арал-Тенгиз, как издавна именуют его местные народы, составляет около тысячи верст.
Орлов и Платов склонились над картой, прикидывая.
— Тысяча верст… — пробормотал Платов. — Это, коли гнать полки, дней двадцать. Если потихоньку, с привалами — месяц, пожалуй. С переправами… Тут не угадаешь.