Кивок организатора. Мой черед. Вдох. Выдох. Ноги чуть коснулись боков кобылки.
— Но! — тихо сказал я.
Она тронулась с места. Сначала неохотно, потом, почувствовав свободу, перешла на легкую рысь. Ветер ударил в лицо. Запах пыли и лошадиного пота. Сердце заколотилось в груди — то ли от нагрузки, то ли от предвкушения. Или страха?
Шесты приближались. Я поднял шашку, клинок блеснул на солнце. Целься!
Внезапно кобылка споткнулась. Неровность? Дыра в земле? Неважно. Она рухнула. Неуклюже, тяжело. Я полетел вместе с ней. Шашка вылетела из руки. Удар. Земля. Резкая, невыносимая боль. Темнота.
Кто-то толкал меня. Настойчиво так. «Хорунжий! Петро Васильевич! Проснись!»
Я застонал. Все тело ныло. Голова гудела. Попробовал открыть глаза. Темнота. Нет, не та, в которую я «окунулся» после полета с Селесты. Обычная ночная темнота. Над головой — звездное небо, низкое, яркое, такое, какого я не видел в городе уже лет сорок. Пахло дымом костра из быстро горящего хвороста, навозом, мокрой землей и чем-то незнакомым, терпким. Почему хорунжий? Я ведь есаул…
Рядом горел костер. Яркий, бросающий блики на лица сидящих вокруг. Лица… молодые. И пожилые. И одежда… Шаровары, бешметы, чекмени — все разного цвета и фасона. Заметил несколько бурок на земле.
Ко мне обернулся совсем еще пацан, лет семнадцати, не больше. Худой, с папахой на затылке.
— Петро Василич! Кулеш готов! Пожалуйте откушать!
Петро Василич? Это он мне? Я попытался приподняться. Тело не слушалось. Руки, ноги — чужие, слабые, ватные. Одежда… тоже казацкая, военная. Все не мое. Что за чертовщина?
— Давай, Петро Василич, подсаживайся, — другой, постарше, с усами а-ля «морж», протянул мне руку. Я с трудом ухватился за нее, он рывком помог мне сесть.
Степь, ночной лагерь. Костер и казаки. Некоторые чинят упряжь, некоторые едят из котла. Молодой парень, который меня будил, уже сидит у костра, достает из голенища сапога… деревянную ложку? И другие тоже? И все это ни разу не Михайловская. Автомобилей нет, электрических столбов тоже. Да и домов не наблюдается.
Я опустил взгляд на свои сапоги. Высокие, кавалеристские, с фигурным вырезом вверху голенища — ни разу не ичиги, как на остальных, а так называемые «гусарские ботики». Просунул руку в правый сапог. Есть! Тоже деревянная ложка.
Автоматически, сам не понимая зачем, я взял ложку и потянулся к котлу, стоявшему на углях. Пахло… кулешом. Не обманули. Пшенная каша на бульоне, с мясом и луком. Наваристо. Горячо. Но пустовато. Картошки не хватает.
Первая ложка обожгла язык, но я почти не почувствовал боли. Я ел. Не потому что голоден, а потому что так делали все вокруг, черпая из котла по кругу.
Ел и тайком оглядывался. Нет, это не праздник. Не ряженые, хоть и одеты кто во что горазд. Они настоящие. И разговаривают… как? Старинные слова проскальзывают, обороты речи непривычные. Кроме одежды на сложившуюся ситуацию намекало и оружие… У одного из сидящих рядом на земле за пояс был заткнут дульнозарядный кремневый пистолет. Шашки — тоже были другими, не те, что на празднике. Длинные, чуть изогнутые, с простыми, потертыми от частого употребления рукоятями.
Шок волной накатил на меня. Это не сон. Это… прошлое? Как? Почему? Удар головой о землю? Галлюцинации? Или я… Тайком потрогал лицо. Густые брови, усы жиденькие. Нет, это точно не я старый.
Обрывки разговоров долетали до меня.
— … яицкие всё Пугачева сваво забыть не могуть. Гутарил вчерась с одним в Калмыковской крепостице. Я ему про Емельку, а он мне в ответ: «для тебя Пугачёв самозванец, а для меня он был великий Государь Пётр Фёдорович. Я его мальцом видел, как тебя».
— Скорее бы караван этот оренбургский подошел. Без верблюдов через степь на бухарской стороне — худо будет.
— А мне батя отписал, что в станице все спокойно. Коровы телятся, скоро посевная…
— А я слыхал, что наш 4-й Донской хотят на два полка разделить. Да качалинские старшины воспрепятствовали…
Живой современник Пугачева? Станица Качалинская и 4-й Донской полк? Караван из Оренбурга? Бухарская степь?
В голове закрутились шестеренки. Донское войско… Степь… Оренбург… Караван… Калмыковская крепость, яицкие казаки…
Выходит, мы где-то в уральских степях, недалеко от города Чапаев…
Индийский поход донцов!
Вспышкой в памяти встали строчки из учебников, статьи в журналах, которые читал в молодости, интересуясь историей казачества. Секретный поход Павла I на Индию, чтобы ударить по английским владениям в Азии. Двадцать две тысячи казаков под командованием генералов Орлова и Платова. Полная секретность. Официально — шли на Бухарское ханство.