— Уходим! — приказал я, получив первое представление об Усть-Юрте и поняв, что дальнейшая разведка без Федора Исидоровича, без нанесения на карту точных координат обнаруженных колодцев — это глупая затея. Подойдет к Чегаму платовский корпус, встанет на дневку после тяжелого перехода, пусть тогда атаман сам решает, какими силами проводить поиск.
Отряд спустился с плато и двинулся навстречу каравану. Устроили очередной лагерь, рассчитывая его дождаться. Утром верблюжий поезд и обоз так и не пришли.
— Что-то я волнуюсь, — поделился с унтер-офицерами своей тревогой.
Богатыршин закатил глаза: мол, я же говорил!
— Поскакали назад!
Мы быстро понеслись по степи, благо сумели напоить лошадей в Чегаме. К полудню заметили впереди чью-то большую стоянку. Приблизившись, поняли, что это наш задержавшийся арьергард. Но что-то с ним было не так. Вместо того, чтобы двигаться к Усть-Юрту, он стоял на месте и в нем царила нездоровая суета. Казахи из охранения бестолково носились кругами, а верблюды отдыхали. И почему-то наша отрядная повозка стояла не запряженная лошадьми. Страх ледяными пальцами сжал мне сердце.
— Что случилось? Где Волков? Почему стоим? — прямо с седла обрушил я град вопросов на совершенно растерянного, непохожего на себя Зачетова, когда ворвался в лагерь.
Бледный урядник схватил мое стремя и уткнулся в потник непокрытой головой.
— Моя вина, Петр Василич! — глухо пробормотал он.
— Говори ж ты толком, Гавриил!
— Обманули!
— Да кто вас обманул, где ученый⁈
— С Федором Исидоровичем все в порядке, — вскинул голову урядник и, запрокинув затылок, взглянул мне в глаза.
Я почувствовал, как от бешено стучащего сердца немного отлегло.
— Кто? — спросил уже тише.
— Кузьма и серебро, — шепотом ответил мне Зачетов.
— Назаров⁈ — мои брови взметнулись выше не бывает.
Из путанного рассказа Гавриила выяснилось следующее.
К каравану на второй день пути прицепился большой отряд степняков. Они кружили вокруг, требовали бакшиш за право проезда. Гребенцы выехали им навстречу, дали несколько залпов, остудив пыл и отогнав. Джумальгедин назвал их джеменеевцами, известными разбойниками из рода адаевцев, промышлявшими как на караванных тропах, так и морским разбоем на Каспии, где они нападали на рыбацкие лодки, захватывая русских в полон.
— Лучше с ними договориться, — посоветовал предводитель киргизов. — Иначе покоя от них не будет.
— Разбойники вихрем кружил вокруг нас, но видя нашу решительность, рассыпались как брызги от камня воды, стоило моим казакам показаться из-за киргизов, но все равно мешали нам продолжать движение, — продолжал рассказывать Зачетов. — Я сказал этому гаду, Джумальгедину, чтобы их предводители приехали к нам на переговоры. Они согласились. Прибыли какие-то замухрышки, испуганные, все время оглядывающиеся на основной отряд. Мне бы, дураку, сообразить, что дело нечисто, а я поехал с ними переговорить. Думал, заложники у нас в руках, не посмеют напасть, а они возьми, да как бросятся на повозку Назарова. Спеленали его сетями и утащили по траве. И похватали мешки из арбы — рыбу и, как назло, серебро. Под руку подвернулось.
Гавриил судорожно всхлипнул.
— Почему Джумальгедина гадом назвал?
— Так он сразу скрылся на своем аргамаке, как только нападение случилось.
— Думаешь, он с ними заодно?
— К бабке не ходи!
— А заложники?
— Да валяются под арбой связанные.
Я слез с коня, подошел к осиротевшей повозке, внимательно изучил пленников. Хищно ощерился, вынимая из ножен кинжал, присел перед ними на корточки и тихо зашептал:
— Не слыхали про полевой допрос? Сейчас познакомлю. Мне атаман за серебро голову снимет, а ученика своего в обиду не дам. Вы мне, басурмане, все-все расскажите: и где ваш вонючий аул, и сколько там бойцов, и с чего это вдруг мынбасы лыжи из каравана смазал.
Подставные «вожди» — видимо, разбойники выбрали как наживку самых ненужных — таращились на меня, пучили глаза, не понимая ни слова. Я бы мог им и про Байканур сейчас рассказать с равным успехом. Главное другое: от моего шепотка у них натурально кровь стыла в жилах.
— Гавриил, — повысил я голос, — зови сюдой Мамаша. Пусть переведет. Не стоит лишнего пугать Есентимира, у меня на него кое-какие планы. Да загороди все вокруг лошадьми, а лучше верблюдов кругом расставь и положи. И Волкова с Рербергом в сторонку отведи — ни к чему господам смотреть на непотребство.
— Все мигом исполню, Петр Василич! — куда бодрее откликнулся возвращающийся к жизни урядник.