С первыми лучами солнца все поняли, что полку выпадет очень жаркий день. Белый ругал себя, что не воспользовался предрассветной прохладой — и тут же сделал вывод: важна каждая взятая у пустыни верста. Несколько казаков с безумными глазами отрыли себе у колодца подобие могил, залезли в них и попросили товарищей засыпать их влажной землей, чтобы выдержать дневной зной. Десяток искусали скорпионы, тарантулы и змеи — пострадавшие теряли сознание, их рвало, они жаловались на адскую головную и жгучую в местах укусов боль.
— Присталых ждать не будем, так и объявите в сотнях, — распорядился полковник и повел вперед тех, кто мог переставлять ноги, ведя в поводу своих лошадей.
К вечеру полк лишился трети состава — всю ночь к бивуаку все шли и шли отставшие. Очередная лужа в стороне от маршрута — или полувысохшее озерцо? — была проигнорирована. Ни у кого не было ни сил, ни желания туда тащиться.
Следующий день стал самым страшным, как позже признали участники похода. Попробовали сделать переход в темноте, верблюды падали на каждом шагу, лошади — через три-пять. Когда выкатилось безжалостное солнце, стало совсем невмоготу. Укрыться от него было негде — казаки изобретали самые фантастические способы спасения от палящих лучей: от огромных тюрбанов из бешметов до передвижных навесов из пик и попон. Подножие первых встреченных обветренных скал, торчащих вверх в виде уродливых цветков и дающих малейшую тень, немедленно заполнялось самыми шустрыми. Захваченная с собой вода, вопреки приказу, была выпита до донышка. Казацкие фляги опустили, как и полковые бурдюки. В глазах казаков, даже у самых стойких, поселился страх.
Положение достигло критической точки ближе к трем пополудни. Везде валялись верблюды, брошенная поклажа, павшие кони и скрючившиеся в приступе кишечной боли люди. Белый отправил полусотню к той луже, которой вчера побрезговали. Вернулись водовозы с ведрами белой грязи — после ее отстоя удалось напоить мутной жижей самых страждущих, но полковник с содроганием понял: до следующего источника не дойдем.
Его смуглое лицо, еще больше почерневшее за последние дни, исказила внутренняя боль — он решился на отчаянный шаг, на такой, который ему могли не простить. Полоснул своего коня по жиле на шее и припал губами к потоку теплой крови.
— Уж лучше мочу свою выпить! — потрясенно молвил кто-то рядом.
В казаках всегда жило резкое предубеждение к сыроядцам — скорее всего, один из фрагментов коллективной памяти о Батыевом нашествии. Святотатство, совершенное полковником, было встречено глухим ропотом — очень слабым, почти беззвучным, сил на большее ни у кого не осталось. А несколько десятков самых резких, отмороженных на всю голову воинов повторили поступок своего командира.
— Двигаемся дальше, — хрипло выдавил из себя Белый, зажимая окровавленными пальцами надрез на шее коня. — Нам бы еще пару верст продвинуться вперед.
— Не можем, батько! — с надрывом вырвалось у седобородого воина с тельником-крестом на груди.
— Можешь! Ты сможешь, Семен! Ты Альпы прошел!
— Мочи нет! Изнурился! — всплакнул казак.
«Если даже такие несгибаемые, как Сеня, покорились, чего же требовать от остальных?» — подумал Белый, падая духом.
— Воды! Воды! — твердил как молитву, раскачиваясь из стороны в сторону, молодой станичник, живший в доме по соседству с полковничьим в Усть-Бузулукской. Он повалился набок, глаза закатились.
— Солнечный удар, — выкрикнул в сердцах Семен, сердясь то ли на солнце, то ли на парня, то ли на чертово плато, то ли на командира.
Полковник в отчаянии вгляделся вперед. Раскаленный дрожащий воздух обманывал, как джин пустыни, рисуя картины бегущих ручьев и приближающихся всадников. Он потянул шашку из ножен:
— Хивинцы!
Казаки обнажили оружие — немногие, у кого достало сил.
— Не стреляйте, это охотники! — Белый узнал квартирмистера Черехова по его низкорослому коню и по приметным белым повязкам на рукавах у его людей.
Вся разведка, не только Петр, пересела на киргизских степных. Удачный выбор для тех, кто в поиске в безводной пустыне. И на боках этих выносливых коняшек висели полные бурдюки!
— Вода!
Это слово подняло на ноги самых обессиливших. Люди потянулись из последних сил в голову колонны.
— Здорово дневали, Петро!
— Не вижу, чтоб «здорово», — ответил на удивление свежий казак.
— Воду только тем, кто может выполнять приказ! — прохрипел Белый, догадавшись, что разведчики привезли спасительное питье.
— Моя вода — кому хочу, тому даю! — нагло ответил Петр и, спрыгнув с коня, направился к молодому казаку, лежащему без сознания на земле. — Помогите мне! — позвал своих людей.