Ставка Платова в Джан-Кала не нашлась, она переехала в капитулировавший Кунград. Через крепость, превращенную в лазарет для особо больных, проходил уже третий эшелон всего войска, а четвертый, наиболее отягощенный пострадавшими в Усть-Юрте, был на подходе. По этой причине всех, кто нуждался в лечении, но мог хоть немного шевелить ногами, переправляли на лодках через Айбугир, а потом на возах отправляли в Кунград. Там уже обустроили бивуак и госпиталь под открытым небом, где ухаживали за тысячами выбывших из строя бойцов — пораженных солнечным ударом, пострадавших от обезвоживания, от поноса. Войску переход через Усть-Юрт дался очень тяжело.
Кунград, один из трех главных городов Хивинского ханства, всегда склонный к сепаратизму, воевать не пожелал. Его жители прогнали воинственных туркменов, а сами отправили к Платову депутацию с заверениями в покорности. Местное сельское население, посаженные на землю кочевники-каракалпаки, также не горело желанием умирать за хана — оно испытывало двойной гнет в виде воинской повинности и налогов, доходящих до половины урожая. Появление русских их скорее обрадовало, чем огорчило.
Путь в Кунград вел через сильно обмелевший Айбугирский залив — по широкой петляющей просеке в камышах, рассеченных на сектора протоками и озерцами, можно было проехать на лошадях. Мне эта местность напомнила кубанские плавни, за тем исключением, что под копытами лошадей хлюпала не пресная, а соленая вода. Когда мы еще шли на юг к Куни-Ургенчу, с высоты плато я разглядел линию, где зеленоватая камышовая плоскость сменялась синевой морской поверхности. По ней плавали лодки рыбаков, с которых наверняка велось наблюдение за передвижением наших войск. По моим прикидкам, туркмены, собравшиеся у Джан-Кала, оценили мощь и превосходство надвигающихся полчищ урусов и отошли на юг. С ними-то мы и встретились. Теперь у меня на боку висит напоминание об этом бое в виде тальвара и спрятанного за поясом тяжелого кинжальчика.
До ставки Платова добрались без проблем, не считая нескольких происшествий с казаками, чьи лошади провалились в топкую грязь — их с трудом вытянули на арканах. Когда достигли суши, сперва пошла песчаная местность, пересеченная сухими арыками, потом возделываемые поля с легкой зыбью пшеницы, люцерной и клевером — долгожданная зелень, от которой успели отвыкнуть наши глаза. А еще каналы, полные чистой вкуснейшей воды. Люди и лошади бросились к ней и никак не могли напиться. А над головой щебетали птички, вдали виднелись купы карагачей и пирамидальных тополей… После пустыни, сурового пейзажа плато и раздирающей глотку жажды нам казалось, что мы попали в рай.
Кунград открылся неожиданно — высокие стены с зубцами, оказавшимися на поверку растрескавшимся, полуразвалившемся глиняным вал. За ним скрывался город, пыльный, с узкими улочками, забитый грязными лачугами с плоскими крышами, кибитками во дворах, с редкими высокими зданиями медресе и четырехугольной цитаделью. Перед воротами гомонил базар, торгующий всем подряд. Покупателями выступали казаки, непонятно на чем разбогатевшие, продавцами — разной степени наглости представители всех местных племен, от горожан до кочевников. В этом вавилоне то и дело вспыхивали драки — казачки на кулачках объясняли ушлым сартам правильную систему ценообразования.
Штаб Платова разместился во дворце местного правителя, куш-беги, который, лишь частично оправдав свой титул, бежал, но без куша. Расположенное вне пределов города здание из сырой глины производило впечатление комка земли, коему наскоро придали кубическую форму, а чтобы он не развалился, подперли толстыми колоннами, торчащими выше крыши. За тяжелыми деревянными воротами скрывался внутренний двор с галереей, покрытой искусной резьбой — из нее вели двери в не сообщающиеся между собой комнаты, в темные норы без окон, с земляным полом и закопчёнными стенами и потолком. В одной из таких мрачных каморок, крайне сложно сочетающихся с понятием «дворец», я нашел нашего начальника разведки.
Дюжа встретил меня как родного, угостил сушеной дыней с прилипшими комочками грязи, найденному посланию обрадовался, тут же нашел переводчика.
— Срочно идем к Платову, — потянул он меня за собой. — Как же ты вовремя приехал!
Оказалось, именно в данный момент атаман принимал посланца хивинского шаха в большой туркменской юрте, стоявшей посередине второго двора так называемого «дворца». Мы вошли внутрь, Платов приветливо мне кивнул, Дюжев подскочил к нему и зашептал на ухо.
— Значит, ты уверяешь меня, червь, что твой самозванный хан желает мира, а на нас нападают непокорные туркмены? — сурово сдвинув брови, обрушился атаман на стоявшего перед ним на коленях йэлчи в шикарном халате и тюрбане.