Ночные лакомки
Ох и яблочным выдался тот год — что ни яблоня, то усыпана плодами. Ни один сорт не подкачал. Но особенно отличилась «антоновка с белым наливом». Тяжело пришлось деревьям, гнулись к земле ветви под тяжестью урожая. Некоторые не выдерживали — ломались. Яблони, словно желая поскорее избавиться от тяжелой ноши, бросали паданку. Глянешь утром под деревья, а земля под ними вся усыпана яблоками — собирай поскорей. Плоды сочные, спелые. Особенно радовала «антоновка с белым наливом» — с виду плотные, с медовым отливом, а на пробу мягкие, сочные, мякоть так и тает во рту.
Только вот беда — стали попадаться кем-то надкушенные яблоки, не так чтоб сильно, а слегка — парочка малых царапин тут и там коричневели на яблочных боках. Да не на одном-двух, а на десятках яблок. Вот те на! Задумался я. Такие яблоки долго не хранятся. А кто ж таков этот яблочный гурман? Определить было сложно — следов-то нет. Пытался подкараулить таинственного любителя поживиться в саду, да всё напрасно.
Прошли август с сентябрём, наступил октябрь — начало крепких зазимков. Осень входила в пору предзимья. Порядком облетела листва с деревьев. Яблони тоже с листвой прощались, готовились к предстоящим холодам. А спелые яблоки ещё продолжали кое-где оставаться на ветвях. Изрядно тронутые морозными утренниками светились они живым янтарём на фоне серых ветвей.
Однажды, выйдя ранним вечером в сад, когда сумерки едва начинали наплывать, заприметил я летучих мышей. Летучие мыши к ночи — дело обычное, даже в октябре, если, конечно, вечера тёплые. Крутятся себе вокруг яблонь, даже залетают в самую крону. Сначала я вовсе не придал этому большого значения — может быть, мошкару ловят, вон как вечер теплом разгулялся. Но в какое-то мгновение заметил, как одна мышь, повиснув вниз головой, пристроилась у яблочка, да так близко, словно обнюхивает его. Эко какое дело! Тут-то и вспомнились мне покусанные яблоки, которые так часто приходилось находить летом под белым наливом. Вот оказывается, чьи это проделки!
Заприметил я яблоко, у которого пристроилась мышь, и, как только та слетела, решил стрясти его с дерева, чтобы убедиться, прав ли я в своей догадке. Так и сделал. Каково же было моё удивление, когда на яблочном боку я увидел знакомые мне отметины от маленьких зубчиков. Вот так дела! Хороша новость! Никак не мог я раньше предположить, что любителями белого налива окажутся летучие мыши. Какие уж тут следы — яблочные гурманы с крыльями, да ещё и ночные гости. Где уж тут за ними усмотришь!
380 лет спустя
В лесу много ориентиров. У всякого, кто любит бывать в нём, они свои. Это может быть и речушка-канавка в шаг-другой шириной, неспешно несущая свои воды в глубине осинового мелколесья. Выйдешь на неё и совсем не трудно определить, куда идти дальше, ориентируясь на течение. Это может быть и поросшая бурьяном полянка, где некогда стояла лесная сторожка. И нет её уж давно, а к местечку приросла память о ней. Так путь-дорогу и указывает. Лесным маяком может быть и простой лужок или бор. Да мало ли ещё что…
Был и у меня такой ориентир в Вечишном бору — вековая сосна-исполин, что росла на отлогом валу у старой канавы. И как только смогла эта сосна на валу пристроиться и вырасти до таких величин?! Ровная, стройная, с раскидистой кроной, словно столп Александрийский на Сенатской площади северной столицы. Мать всех деревьев, выросших тут самосевом. Ствол в три человеческих обхвата. Не было во всей округе дерева могучее её.
В былые времена пилили в округе лес, а сосну ту не трогали. Подрастали молодые деревца, взрослели, а сосна-исполин с высоты своей кроны на них смотрела.
Для всех, кто бывал в здешних лесах, сосна-великан была верным ориентиром. Поднимись на пригорок, пересеки молодой ельник с берёзовой рощицей и окажешься у полевой закрайки, а там до деревни рукой подать.
Много раз я бывал у этой сосны. Не единожды стоял под её величественной кроной и никогда не допускал мысли о том, что когда-то окажусь у её мёртвого пня. Не думал, что у кого-то поднимется рука спилить это дерево-исполин. Хотя ещё с осени знал, что собираются в тех местах лес валить — клеммы-отметины на отдельно стоящих деревьях выдавали грядущее действо. Но то, что зубья пилы коснутся чудо-сосны, и предположить не мог.
И вот, возвращаясь от безымянной речушки через бор, заподозрил я неладное. У самого поворота дороги, где должна была расти вековая сосна, показался большой просвет, уж больно похожий на вырубку. Ещё издали сквозь редкий ельник увидел белёсые опилки и зияющий белизной древесины могучий пень, что остался от той самой сосны-великана. Рядом брошенные наземь, как ненужный древесный лом, огромные сучья, когда-то украшавшие крону чудо-дерева.