Когда склизкий холод, исходящий от тела Нэм медленно, словно болотная жижа, полез вверх по руке, Хао невольно поежился. Невидимыми липкими щупальцами он скользнул по плечам, обвил шею, но на этом не остановился — вгрызся в горло, заполнив слизью глотку, и принялся пробираться всё выше и выше — к мозгу. Асакура стиснул зубы, едва не прикусив язык. Ощущения были далеко не из приятных, и Хао был готов проклинать всё, на чём свет стоит, но не издавал ни звука. «Когда в следующий раз соберешься умереть, моя красавица, напомни, чтобы я не вмешивался».
Последний импульс холода по позвоночнику, и Хао оказался там, где нужно. Длинные щупальца медленно отступили, втянувшись обратно в тело Нэм, что так и осталась лежать рядом, словно последний якорь, связывающий реальность и мир иллюзий. Пустыня изменилась до неузнаваемости. Превратившись в сумрачную степь с густым туманом, мешающим обзору, она напомнила Хао о родном Изумо — в сезон, когда река выходила из берегов, он частенько наблюдал такую картину ранним утром и поздним вечером. Только вот декор в виде пятиметровых зелено-черных врат, увешанных цепями и тяжелыми затворами, несколько мешал погрузиться в ностальгию. Ни крепости, ни здания — лишь этот запертый вход в никуда. Или, скорее, выход из неоткуда.
— Ну и где же радуга и пони? — хмыкнул Хао, подходя ближе к вратам, невольно подумав, что обстановка несколько мрачновата для внутреннего мира светлой шаманки.
С деловитым видом он обошёл Врата кругом, выискивая изъяны и слабые места, однако ничего не нашёл: металлическое изваяние выглядело так, будто стояло здесь с незапамятных времен и собиралось простоять еще столько же. Все дальнейшие старания Асакуры хоть как-то сдвинуть цепи с места тоже были напрасны — внешне легкие и хрупкие, они не двигались ни на йоту. Попытки шамана впустить в упрямые звенья поток фуриоку цепи и вовсе принимали враждебно, выбрасывая всё до последней капли рикошетом обратно.
Хао вернулся к Нэмид и снова, присев рядом, сжал заледеневшую ладонь в своей руке.
— Хватит упрямиться, глупая, — в сердцах прошептал он. — Я не желаю тебе зла. Я хочу помочь.
Желаемого эффекта не последовало, и Асакура нахмурился, ощущая, как его захватывает чувство негодования и злости. Врата Памяти оказались куда более неприступными, чем Врата Мысли, что были всегда для него открыты — спасибо способностям демона Охачио, которого Хао ненароком поглотил ещё в детстве. Может, стоило прихватить ещё пару-тройку демонят, чтобы заиметь комплект ключей от всех запретных дверей?
— Что-то не так? — послышался голос Магны откуда-то извне, но Асакура не спешил отвечать, тщательно обдумывая происходящее и пытаясь вернуть своим действиям холодный расчет.
— Похоже, у нашей маленькой официантки есть большой секрет, который она никому не хочет рассказывать, — он взглянул на хрупкое тело, в котором, казалось, не осталось ни кровинки, и устало выдохнул. Эта девчонка даже в коматозном состоянии умудрялась доставлять ему неприятности — чем не талант?
— Я могу вам чем-то помочь?
На этот раз Хао не удостоил Магну ответом, напряженно сверля взглядом врата. Не так он это представлял, совсем не так. Обычно этот ход совсем не защищен и едва ли конкурирует с садовой калиткой по степени надежности.
— Ладно, — Хао глухо хлопнул себя по коленям, поднимаясь на ноги, — не хочешь меня впускать — не надо. Как будто мне интересно знать хоть что-то из твоей розовой девчачьей жизни, — и резко замолчал, оглядевшись. Его посетило странное тревожное чувство, будто кто-то за ним пристально, не мигая, наблюдает. Где-то вдалеке послышалось противное воронье карканье, напоминающее смех старой беззубой ведьмы. Словно знак, что его обращение услышано и доставлено нужному адресату.
— А хочешь, открою тебе тайну, Хоши? — шаман невесело усмехнулся, произнеся заветное, канувшее в лету, имя и понизил голос до вкрадчивого шёпота: — Я сыт твоими выходками по горло. И я очень хочу, чтобы ты не выжила. Всё станет проще, если ты умрешь. Слышишь? — переспросил он, так громко, что его голос отозвался в пространстве эхом. — Гораздо проще.
Однако стоило последнему колкому слову сорваться с языка, как по спине снова пополз тягучий склизкий могильный холод, подобный тому, что поднимался от тела Нэмид. Хао отчетливо ощутил чьё-то присутствие и всё тот же немигающий взгляд на своём затылке, но оборачиваться не стал. Лишь застыл неподвижной статуей, ощущая, как это «что-то» приближается бесшумно, но почти вплотную.
— Ну так вперед, — отозвался женский голос у самого уха, разносясь по воздуху зловеще-пещерным эхом и издевательски-ласково добавил: — Убей меня, Асаха.
Хао вздрогнул. Лицо исказила кривая усмешка, а из груди вырвался нервный, истеричный смешок. Это голос ему знаком. Очень хорошо знаком. Ноги будто перестали слушаться, но шаману удалось заставить себя развернуться, чтобы тут же пожалеть об этом. Сердце в груди судорожно сжалось, пропустив пару ударов.
Это была Хоши. Такая, какой он не хотел ее вспоминать — взлохмаченная, истощенная, с синюшно-белой кожей и с синяками под остекленевшими глазами. Чёрное кимоно струилось в пол, липло к ногам, полностью отсыревшее от крови, сочащейся откуда-то из-под пояса — Хао не сразу заметил торчащую из её живота чёрную рукоятку ножа, как напоминание о событиях тысячелетней давности. Похоже, Хоши пыталась его вытащить, но не смогла — её ладони и синюшные кисти были изрядно вымазаны чёрно-бордовыми разводами. Шаман почти чувствовал, как в нос пробирается удушливый металлический запах, и потому непроизвольно задерживал дыхание.
— Ну здравствуй… Хоши, — он хотел бы сказать что-то еще или хотя бы улыбнуться, вот только облик бывшей возлюбленной не располагал к душевному приветствию. Хоши резко, как кукла-чревовещатель, склонила голову набок, и уголки её губ дрогнули в снисходительной улыбке.
— Уходи, Ха-о, — глаза так и остались безэмоционально-стеклянными. — Что бы ты ни делал, что бы ни сказал, врата останутся закрыты.
Пожалуй, именно после этой фразы Асакура отчетливо понял, что не стоило говорить, что он желает смерти своей первой любви. Существо, что стояло перед ним, кем бы оно ни было, явно не собиралось ему помогать.
— Вот как? Ты готова позволить хозяйничать в своей голове отбросу вроде Рё, а меня не пропускаешь? — с усмешкой спросил Хао. Он нервничал, не зная, как реагировать на вполне себе бодрый труп Хоши, но виду не показывал. — И как это понимать, милая?
Где-то вдалеке снова послышалась воронье карканье, и Хао показалось, что он даже увидел, как чей-то несоизмеримо огромный чёрный силуэт, хлопнув крыльями, промелькнул в тумане.
— Рё для меня не угроза. — Ни один мускул на лице девушки не дрогнул ни от очевидной претензии, ни от давно забытого обращения. — Ты — да.
Асакура неудовлетворенно хмыкнул. Эта Хоши отличалась от той девушки, что явилась ему во сне, и была ему не рада. А может, и вовсе желала ему смерти.
— Разве так говорят с тем, кто хочет помочь?
Мрачная неживая копия явно не нуждалась в помощи. Её взгляд не выражал ни страха, ни потерянности — он вообще ничего не выражал, кроме подчеркнутого снисхождения.
— Ты хочешь помочь не мне, а себе. Тебе не нравится, что ситуация вышла из-под твоего контроля, и ты хочешь вмешаться, чтобы его вернуть. Кто же знал, что Рё в этой жизни будет вызывать во мне больше доверия, чем ты, да?
Руки шамана непроизвольно до хруста сжались в кулаки. То ли потому что Хоши попала в яблочко, то ли потому что он сам едва разбирал мотивы своих поступков. Хоши с бесцветной заинтересованностью устремила немигающий взгляд под ноги, за спину Хао — туда, где по-прежнему лежало тело Нэмид.
— С чего ты взяла, что Рё для тебя не опасен?
Она не спешила отвечать, продолжая рассматривать Нэм с хладнокровным пристрастием, словно ничего и не слышала вовсе, и это порядком выводило Асакуру из себя. Если он что и понимал наверняка, так это то, что девушка перед ним абсолютно непредсказуема, и, скорее всего, полностью неадекватна.