Мужчины затянули обрядовую песню. Голдва что-то бубнил, очень резво для своего возраста отплясывая круги. Затем пение и музыка смолкли. Вождь же завершил танец и, остановившись рядом с молодыми, принялся читать молитву Великому Духу, слова которой Нэм не могла осмыслить. Как и то, что Хао станет ее мужем.
Нет. Такого быть не может. Духи просто решили над ней пошутить.
Их руки со свежими порезами ритуального кинжала соединились, и Голдва связал их алой лентой. Хао склонился к Нэм для поцелуя, и она зажмурилась, не смея даже помыслить о том, что нужно поддаться вперед.
А затем услышала шелест деревьев и, открыв глаза, поняла, что вернулась в реальность. Нет. Это не может быть правдой. Не может, не может, не может!
Глотнув содержимое третьего бутылька, Огня, Нэмид едва сдержала рвотный позыв. Это был пепел, тщательно размешанный в какой-то зеленой жиже. Ей стоило больших трудов, выпить всё до последней капли. И, честно говоря, шаманка уже не была уверена, что сможет управиться с последними двумя стихиями.
Конечности ее будто одеревенели. Послышались щелчки, похожие на треск дров в догорающем костре. Открыв глаза, Нэмид увидела перед собой низкий каменный свод, очень похожий на те, что она видела в гротах недалеко от Добби, и поняла, что лежит. Ей хотелось осмотреться, однако голова не желала поворачиваться ни на градус. Попытки пошевелить руками, ногами и даже просто моргнуть тоже не увенчались успехом — ни одна часть ее тела не желала подчиняться. «Меня… парализовало?»
— П-прошу, не гневайтесь, г-господин, — послышался приближающийся суетливый мужской голос и стремительные шаркающие шаги.- Я в-ведь предупреждал, что что-то м-может пойти не так. — Над ней склонился лысоватый плотный мужичок, вытирающий платком пот с округлого лба и длинного носа. — В-всё еще может п-получиться!
«Может получиться» что?» — недоумевала Нэм, разглядывая этого незнакомого ей человека.
— Довольно, — холодно отчеканил второй голос, обладателя которого Нэмид тоже не смогла определить. Голова мужичка резко исчезла — кто-то оттащил его назад, и над ней навис — Нэм не поверила своим глазам: «Силва?». — Ты очень огорчил меня Иезекииль. — «Нет, не Силва. Голос не его». — Ты обещал вернуть мне Хоши, если я сохраню тебе жизнь, а вместо этого просто создал глиняную куклу с её лицом и надеешься, что это тебя спасет.
«Хао! Второе воплощение!» — осенило Нэм, и ее дрожь пробрала оттого, насколько точно унаследовал эти черты лица его потомок. Вот только Силва своим видом располагал к себе, а Хао, скорее, пугал: он, безусловно, был так же красив, но что-то в нем неуловимо отталкивало.
«Однако о чем он говорит? Вернуть Хоши?.. Глиняная кукла?..»
— П-понимаете, — залепетал мужичок. — С-с големами не всё так просто. Д-душа не всегда п-прикрепляется к оболочке должным образом. М-может, она была далеко, в одной из темниц Великого Духа — потому получился т-такой слабый эффект, н-но это — ваша Хоши! Уверяю вас!
Лицо Хао исказила звероподобная гримаса, и он обернулся, став к Нэм спиной.
— И ты еще смеешь настаивать на своём? Это не она, это оскорбление ее памяти. — Нэмид моргнула. — Ты просто мошенник, пытающийся манипулировать людьми, потерявшими близких. — Ей удалось шевельнуть пальцами правой руки. Немного, но это уже прогресс. — И я сожгу тебя дотла вместе с твоим пустым, как и вся твоя жизнь, творением.
Шаманку охватил неподдельный ужас и она забилась внутри холодной темницы почти недвижимого тела.
«Нет! Хао! Нет! Я здесь! Не делай этого!»
Асакура отошел, и в следующее мгновение Иезекииль вскрикнул, оказавшись рядом с Нэм. Он громко кричал, моля о пощаде, а она плакала, силясь дать знак, что она вовсе не пустая оболочка. Если бы Хао только взглянул на нее еще хоть раз, он бы всё понял! «Пожалуйста, Хао, пожалуйста!».
— Ха… — тихо вырвалось изо рта, но оно потонуло в вопле горящего Иезекииля, а в уже в следующую секунду пламя поглотило и ее.
От боли, разорвавшей внутренности, она потерялась в пространстве.
Нэмид лежала на боку, уткнувшись носом в землю, и всё плакала, плакала, плакала. Кел неуклюже гладил ее по плечу, но она будто бы его и не замечала. Только повторяла сквозь бессвязные всхлипы: «Я была там. Была».
Хао как зверь в клетке метался из стороны в сторону, то и дело бросая обеспокоенный взгляд на Нэм. Это он должен был сейчас ее успокаивать, прижимая к себе и шепча на ухо нежные слова, а дядя лишь усугублял ситуацию своими вопросами «что случилось?». Понятно, что случилось — что-то напугало и расстроило ее до истерики. Огонь — стихия страшная. Ничего хорошего от него ждать не следовало. Даже его самого, хозяина верховного духа этой стихии, иногда с него дрожь пробирала. «Беречься от огня» — так ведь сказал Кел про путь всего живого?
Наконец, Нэмид взяла себя в руки и, поднявшись, снова прислонилась спиной к тотему. Только остаточные судорожные всхлипы еще поднимались к горлу.
— Ты уверена, что хочешь продолжать? — с опаской уточнил Кел, и девушка, подняв на него красные от слез и смертельной вымотанности глаза, кивнула.
От бутылька «Земля» пахло ароматными кореньями. После разведенного пепла, Нэм опустошила его легко и даже с удовольствием. Это последнее испытание. Последняя стихия. И она справится.
На этот раз Нэмид оказалась совсем одна в сумеречном поле, очень похожим на то, где она и Рё встретили Хоши в чертогах её сознания. Она посмотрела в одну сторону, в другую, но пейзаж везде оставался одним и тем же — кругом вялая трава и сырая, хлюпающая земля, и им конца-края не видно.
Тогда ее взгляд упал на собственное одеяние. Широкие черные рукава спадали почти до пола, а ноги путались в нескольких слоях гладкой ткани. «Кимоно» — догадалась Нэм и глубоко вздохнула. Значит, она снова Хоши.
— Хоши-химе, — словно бы в подтверждение ее догадок позвал кто-то из-за спины.
Нэмид обернулась и увидела узкоглазого старика в белых одеяниях, с длинными серебристо-седыми волосами и такой же обесцвеченной старостью бородой. Отчего-то ей захотелось подойти к нему ближе, но в то же время что-то её непреодолимо останавливало.
— Этот день настал, дитя моё. Асаха мёртв. Теперь и ты должна уйти.
— Уйти? — тихо переспросила Нэм.
— Уйти, — кивнул старик. — Ты просила оставить тебя в чистилище, чтобы ты могла его подождать, но теперь у тебя нет причин быть здесь. Ты должна выбрать, куда пойдешь.
Не так Нэмид представляла себе загробную жизнь. Совсем не так. Так она что же? Умерла молодой, а потом не один десяток лет ждала, когда и Хао соберет чемоданы в мир иной? И разве человек может выбирать сам, куда отправиться? Разве не Великий Дух принимает решение?
— Ты можешь отправиться в один из моих райских миров, — с убаюкивающим спокойствием продолжал он, — но можешь и пойти к нему. Но, — старик скорбно покачал головой, — прожил он далеко не самую праведную жизнь, и за это ему суждено попасть в ад. И он уже там, если уж быть до конца честным.
Нэм глядела на старика во всех глаза. «Один из моих райских миров…» Неужто сам Великий Дух и явился к ней?
— К нему, — сорвалось с ее губ прежде, чем она вообще успела осмыслить, что от нее требуется». Нэмид не знала, что нужно говорить, но оно, воспоминание, знало. — В какие бы глубины преисподней его не забросило, я буду с ним.
— Подумай хорошенько, — вкрадчиво проговорил старик. — У ваших душ разный уровень. Он даже видеть тебя не сможет. Так же, как и свою мать — она приняла такое же решение, как и ты, и тоже его ждала.
— Мне не о чем думать, — смиренно продолжало ее воплощение в воспоминании. — Отправьте меня к нему.
Губы Великого Духа дрогнули в горькой улыбке.
— Как скажешь, дитя моё. Это твой выбор.
В следующее мгновение он исчез.
Небо начало стремительно чернеть. Чудовищная, невыносимая боль пронзила живот, и Нэмид упала навзничь, как от удара. В ее теле появилась рана вместе с торчащим из нее ножом. Шаманка взвыла, как попавшее в капкан животное, и схватилась за рукоятку, пытаясь его вытащить. Руки сразу же перемазались багровой кровью, отчего теперь лишь скользили по ручке, и лезвие не сдвинулось ни на миллиметр. «Никак не могу его вытащить» — вспомнила Нэм слова Хоши и сдавленно всхлипнула, пытаясь подняться с земли. Ладони сразу же увязли в ней, как в липкой топи, и Нэмид, из последних сил контролируя подступающую к горлу панику, принялась искать глазами хоть что-то, за что можно ухватиться. Ноги коснулось что-то склизкое и холодное.