Каким молодым, глупым и полным надежд на лучшее он тогда был. И до чего горькой оказалась расплата за его наивность. Казалось, его душу разорвало на куски в момент, когда Хоши не стало. Хао не думал, что сможет оправиться. Но он смог. Задушил в себе боль, восстал из пепла и возрос в своем могуществе до небывалых высот. Даже женился. Сорок лет брака, после которых он благополучно овдовел, доказали, что и уважения для старения бок о бок достаточно, а любовь — это удел недалеких романтиков, ничего не смыслящих в суровых реалиях жизни.
Но мысли о ней снова вернулись к нему маниакальным наваждением во второй жизни. Хоши снилась ему каждую ночь. Хао не помнил её лицо, но знал, что это она приходит и, обвивая его шею изящными руками, прижимаясь всем телом, мурлычет ему куда-то в ямку над ключицей тихое «люблю». Глупо было надеяться, что его подопечный, талантливый раввин сможет вернуть ему возлюбленную, вселить ее душу в глиняное тело, но Хао надеялся. Тем больнее было разочарование, когда кукла из грязи, выглядевшая в точности как Хоши, даже не шевельнулась. Глаза застелила пелена ярости, и пришел он в себя, только когда голем истошно завизжал в унисон со своим сгорающим заживо создателем. Сны прекратились в тот же день. Хоши больше не приходила.
В этой жизни Хао даже не думал искать себе спутницу. Зачем? К чему спешка, когда впереди его ждет целая вечность? И тут на его голову свалилась Нэмид. Не иначе как с Луны. Она не покорила его сердце с первого взгляда, как Хоши. Дикая девчонка, не взаимно влюбленная в его потомка, всего лишь привлекла его внимание, как занятная зверушка, по полдня разгоняющая колесо в своей маленькой клетке. Даже понимание того, что она — реинкарнация Хоши, не принесло должной симпатии. Тем сложнее для Хао было признать теперь, что эта заноза влезла в его голову настолько, что он притащился ее спасать на другой континент.
Дойдя до главного входа в поместье, Хао невольно замер, разглядывая массивные врата, зазывающе раскрытые настежь, словно пасть мухоловки в ожидании добычи. Они выглядели точно как Врата Памяти, что он видел в сознании Нэмид, и это ему не понравилось. Быть может, их создала Хоши, используя знакомый образ, вот только при ее жизни врата не выглядели так древне.
— Что ж, — хмыкнул Асакура. — Удиви меня, Проклятье. Надеюсь, это будет весело, — и с завидной решимостью шагнул, ныряя в густой, слишком явственно осязаемый обнаженной кожей туман. Хао пожалел, что не прихватил пончо — настолько неприятным оказался этот контакт с чужеродной энергетикой.
Невыносимая вонь сырости и гнили пробралась в нос и сковала горло так, что он сразу же закашлялся. Звук кашля разнесло эхо, и поместье в то же мгновенье словно очнулось. Треск, скрип, стук, вой, лязг, чавкание смешались друг с другом в пугающую какофонию. Воспоминания о загробной жизни непрошено настигли Хао.
Чаще всего в аду было тихо. Тихо настолько, что Хао жалел, что больше не имеет смертной, с каждой минутой приближающую кончину, оболочки. Звуки собственного дыхания и шорох циркулирующей по сосудам крови хоть сколько-нибудь разбавили бы эту пытку тишиной. Но когда тишина прерывалась, становилось еще хуже. Омерзительные слепые твари со скользкими телами с тошнотворным чавканьем вылезали из безжизненной почвы, и каждая безошибочно поворачивала уродливую морду в его сторону.
«Помоги-и» — раздалось сипение где-то над головой, и Хао, вскинув голову к кривым ветвям иссохших деревьев, брезгливо поморщился. Висельники со сломанными шеями тянули к нему свои серые пальцы и больше свистели, чем говорили, шевеля перекошенными в вечной агонии ртами.
Конечно, он мог бы поджечь деревья вместе с ними, но едва ли это подарит им вожделенную свободу. Лишь добавит мучений, ведь воздух поместья вытянет из пламени энергию до того, как оно всё уничтожит, а поддерживать его у Хао нет ни охоты, ни времени.
Земля под ногами хлюпала, отдавая вибрацией. Что-то под ней без конца шевелилось, перекатывая комья грязи. Тела мертвецов ли это или насекомые — Хао не хотел знать. Единственное, на чем он желал сосредоточить свои мысли, это поиски Нэмид. Поместье огромно, и она может быть где угодно. Может, даже среди синюшных лиц висельников он заметит ее знакомые черты, хотя едва ли нескончаемый приступ асфиксии — это самое страшное, чему может подвергнуть ее проклятье.
Асакура не сразу заметил, как в тумане проявилась чья-то тень, но, как только зацепился за нее взглядом, непроизвольно замедлил шаг. Она двигалась прямо на него, сутулясь и раскачиваясь влево-вправо, будто запиналась о каждую кочку.
— Х-хао, — знакомый голос ускорил сердцебиение и пригвоздил к месту. Фигура приблизилась настолько, что Асакура мог различить и короткое платье, и зябкие острые плечи, что она обвивала руками, и длинные смоляные волосы, статично повисшие за спиной.
— Нэм?
Девушка бросилась к нему, прижавшись холодной щекой к его обнаженной груди. Ледяные пальцы крепко вцепились в плечи.
— Я боялась, что останусь здесь навсегда, но ты пришел.
Нэмид всхлипнула, и Хао осторожно приобнял ее, положив руку на лопатки. Как-то слишком… просто. Конечно, можно предположить, что душа Нэм бежала к вратам поместья, и он по счастливой случайности её перехватил, но разве проклятье отпустило бы ее к границе? Словно услышав его мысли, она подняла голову:
— Теперь мы никогда-никогда не расстанемся, правда? — и прильнула к его губам, сразу же протолкнув меж них холодный язык.
Асакура даже не успел удивиться такой внезапной настойчивости, как ему в глотку хлынула какая-то гниль, от которой по пищеводу начала подниматься рвота. Лицо, вплотную прижавшееся к его, на глазах посинело и иссохло, источая запах уже давно разложившейся плоти. Хао с омерзением ударил по нему кулаком так, что лже-Нэмид со смачным чавканьем шлепнулась на землю, оставив на его костяшках лоскут гниющей щеки. Прежде чем поджечь неизвестную тварь, Хао успел заметить, как по обнажившимся деснам и зубам расползлись жирные белые личинки. Ноги сами понесли его вперед под истошные вопли горящего тела, но, пройдя шагов двадцать, он обернулся. Оно больше не горело — пыталось подняться, протягивая в его сторону обугленную руку, похожую на ветвь уродливого дерева.
— Добей меня, — прохныкал женский голос, — Добей, — но ни один мускул не дрогнул на лице Асакуры. Не зная жалости, он продолжил путь, игнорируя окликающие его истеричные молящие крики. «А Нэмид бы попыталась помочь» — шепнуло что-то внутри него, и Хао лишь сильнее сжал челюсти от этой мысли. Ну и где она сейчас, эта Нэмид? Неразумный ребенок, неспособный расставлять приоритеты. Готова чью угодно душу поставить превыше своей, и вот результат. Угодила в плен к могущественному проклятью, а Асакура зачем-то корчит из себя прекрасного рыцаря в сияющих доспехах, хотя еще совсем недавно был драконом.
«Ты мог бы ее и не спасать» — съехидничал внутренний голос. Мог ли? Способен ли он, Хао, прямо сейчас развернуться и уйти, а потом со спокойной душой заняться подготовкой к предстоящей коронации. Асакура честно попытался вообразить такой сценарий. Как только он станет Королем, ему ничего не будет стоить воскресить Нэм. Разве так уж страшны три дня в таком месте для души, что уже проторчала в аду целое тысячелетие?
— Что за… — Хао нахмурился, увидев перед собой очертания врат, в которые вошел несколько минут назад. Он всё это время держал путь не в ту сторону? Или же это поместье так ненавязчиво указывает ему на дверь? Понадобилась доля секунды, чтобы принять решение, уйти или остаться, и Асакура решительно развернулся и двинулся в противоположную от врат сторону. Нет, Нэмид не проведет в этом гадюшнике ни единого дня, или он не самый могущественный шаман из ныне живущих.
Однако очень скоро он обнаружил, что снова вернулся на выход, и Хао со всей яростью ударил кулаком каменную стену от досады. Кровь хлынула из разбитой кисти, но ссадины на глазах побелели, затянувшись здоровой кожей. Асакура резко выдохнул через нос, прикрывая глаза. Бесполезно искать Нэм, опираясь на телесные органы чувств. Проклятье так и будет водить его за нос, доводя до белого каления, а толку от этих метаний будет ноль.