Прозвучал гонг, провозгласив окончание поединка. Радим должен был объявить, что победитель — команда «Хошигуми», но он молчал, не веря, что всё закончилось. Три жизни за жалкие три секунды.
Пламя угасло, оставив лежать на песке три обугленных дымящихся тела. Нэмид трясло и слезы градом лились по щекам, но она не в силах была отвернуться от страшного зрелища, и лишь когда из одного из них светящимся шариком стала отделяться душа, а Дух Огня поддел её когтем и жадно отправил в пасть, она пришла в себя, и на смену ужасу пришла ярость. Перелезая через ограду и спрыгивая на арену, Нэм не думала о последствиях. Она думала только о том, что другие две души достанутся прожорливому монстру только через её труп. Лапа уже потянулась за очередной порцией.
— Нет! — истошно взвизгнула Нэмид, без промедлений встав между тем, что осталось от павших шаманов и раскрытой красной ладонью. За спиной раздался треск, и она почувствовала присутствие духа стихии, пришедшего к ней на помощь. Спокойного и степенного. Должно быть, земли.
Всего мгновение — и Дух Огня замер, так и не дотянувшись до своей цели, и девушку в очередной раз забила дрожь от осознания, насколько он огромен. Дух мог с легкостью прихлопнуть её этой самой протянутой лапой, и тогда бы лишь мокрое место от Нэм и осталось.
— Бой окончен, Хао. Ты должен уйти, — громогласно объявил Реним, судья поединка, появившись рядом с шаманкой. — Пожирать души на поединках турнира недопустимо. — Он безбожно опоздал со своим замечанием, и у его ошибки оказалось слишком высокая цена. Поглощенную душу погибшего участника уже было не вернуть.
— Как скажешь, — ухмыльнулся Асакура, так и не удостоив индейца даже взглядом. Чёрные угли его глаз замечали только Нэм. Почему он не убил её? Он не собирался останавливать Духа Огня. Хао был готов позволить ему выжечь её дотла. Но не позволил.
«Победитель — команда «Хошигуми»» — наконец, объявил Радим, и трибуны взревели: кто от восторга, кто от негодования.
Дрожь била тело шаманки, и она неотрывно смотрела на удаляющуюся спину Хао. «Чудовище. Этот парень — настоящее чудовище». От дуновения ветра в воздух взметнулся вихрь чего-то светлого и невесомого, и Нэм не поверила своим глазам: «Снег? В такую жару?». Она обернулась и в благоговении замерла при виде великолепия пришедшего к ней на помощь духа. Укрывая корнями погибших шаманов и покровительственно нависнув над девушкой могучей кроной, прямо посреди песчаной арены искрилась в своей призрачности белоснежная цветущая сакура.
========== 4. О встречах ==========
Не знаю, чего я боюсь больше — увидеть тебя снова или не увидеть вообще.
Одна встреча (Une rencontre)
Последователи Хао без стеснения сотрясали ночную тишину, празднуя победу своего господина. Никто из них и не сомневался в том, что остаток турнира дастся ему так же легко, как и первый трехсекундный поединок — а разве могло быть иначе? Самого виновника торжества с ними не было, но это мало кого удивляло. Хао-сама любит побыть в одиночестве — вот, что они уяснили раз и навсегда, но никак не могли втолковать маленькой Опачо. Она бы и сейчас бежала за ним хвостом, если бы не заснула до того, как её тысячелетний друг решил подышать свежим воздухом.
Пустыня в размеренном свете ночного светила казалась сонной и миролюбивой, словно совсем не она веками не пускала чужаков в древние земли индейцев. Асакура не понаслышке знал, какими безжалостными могут быть эти пески, и потому шёл медленно, осторожно, почти бесшумно, с должной долей почтения к владениям, веками принадлежавшим одной лишь природе.
Дом, служивший верным спутникам Асакуры временной крышей над головой, казалось, остался далеко позади, но их восторженные восклики всё ещё были слышны. «За Хао-саму! За Величайшего!»
— Величайший, — медленно произнёс шаман, словно пробуя нескромный эпитет на вкус. Это было первое, что промелькнуло в голове сумасбродной целительницы, когда она пришла увидеться с командой «Хошигуми». Пятисотлетнее прозвище, от которого у Патчей и по сей день поджилки трясутся. Однако даже это парализующее до кончиков пальцев чувство не помешало одной из них подставляться под пышущую жаром лапу Духа Огня. Асакура так и не смог понять, восхищает это его или… «Раздражает» — усмехнулся он своим же мыслям и устало опустился на землю, подбирая под себя ноги.
Редкие огни деревни Добби за спиной едва просматривались, и Хао, наконец оставшись один на один со своими мыслями, блаженно прикрыл глаза. Он не следил за временем, полностью растворившись в чувстве спокойствия и умиротворения. Даже вой песчаных койотов, звучавший совсем неподалёку, ему не мешал, и Асакура лишь изредка лениво поглядывал, не наметились ли на горизонте нежеланные гости. Уставший разум неизбежно начало клонить в сон, превращая мысли в густую, как мёд, массу. Поначалу Хао успешно стряхивал наваливавшиеся на него дрёмы, но очередную схватку всё-таки проиграл. Его грёзы просочились в реальность, представ перед ним призраком давно забытого прошлого. «Какая встреча…»
Шаман был готов поклясться, что окончательно и бесповоротно забыл, как выглядела девушка, рядом с которой он когда-то давно готов был состариться, но Асакура узнал её сразу, с полувзгляда, будто видел в последний раз неделю, а не тысячелетие назад. Память оказалась крайне живучей тварью, мигом воскресив до мельчайших подробностей давно погребённый во времени образ.
— Хоши, — едва слышно выдохнул он, с жадностью рассматривая до боли знакомые черты. Ему было всё равно, насколько неуместно и даже нелепо выглядела японка в кимоно посреди ночной пустыни. Её губы сразу же растянулись в улыбке, радостной, но слегка озадаченной, словно она и не смела надеяться, что Хао вспомнит её по прошествии стольких лет, но ему удалось её удивить.
Её погребальное одеяние сверкало, как снег в рождественскую ночь. Асакура помнил, как совсем неумело, дрожащими руками, с комом в горле и почти невидящими от слёз глазами, облачал в этот наряд посиневшее обескровленное тело, но шелка упрямо соскальзывали с худых холодных плеч и мялись под поясами. Собрать длинные волосы в причёску ему тогда так и не удалось, как он ни пытался, и теперь они с укором падали на спину и грудь девушки, точно напоминая: «Даже похоронный обряд ты не смог провести достойно».
Бывшая возлюбленная не раз снилась Асакуре в его первой жизни, пока её образ ещё жил в памяти, но даже тогда она не представала перед ним столь реальной и, в то же время, по-призрачному неосязаемой. Казалось, до неё не дотянуться, не дотронуться, но попытаться хотелось. Очень хотелось.
— Зачем ты пришла? — тихо спросил шаман, поднимаясь на ноги. Губы Хоши чуть приоткрылись на вдохе в попытке хоть что-то сказать, но так и не произнесли ни слова.
Нерешительно протягивая ладонь, Хао надеялся, что японка сделает шаг навстречу, позволит взять её за руку, но на его действия она лишь улыбнулась и отрицательно замотала головой. Шаман и опомниться не успел, как девушка уже развернулась на носках и испуганной ланью без оглядки ринулась прямиком в пески пустыни.
— Да ты шутишь, — устало, скорее для себя, выдохнул Асакура. — Хоши! — Она даже не обернулась. — Да чтоб тебя…
Не желая упускать японку из виду, Хао не раздумывая бросился за ней. Ноги в одно мгновение предательски налились свинцом, и с каждой попыткой бежать быстрее ближе девушка не становилась. Она ускользала от него как беспечный мотылёк, легко и свободно. В ушах не переставая звучал девичий смех и разносился эхом, как перезвон колокольчиков, словно он преследовал не человека, а лесную нимфу. Шаман почти слышал, как со смехом переплетается манящее «Ну же, Асаха! Догони меня!». Асаха. Имя, которое Хао взял себе в честь погибшей матери. Когда вообще в последний раз кто-то звал его… так?