Но "жук-вагина" на самом деле проехал всего пару километров и остановился, сидящая на месте водителя девушка не отпускала затертого руля. Редко проезжающие мимо машины сигналили, предлагая тем самым съехать на обочину. Но они были пустым звуком, а люди сидящие там манекенами.
В детстве у Эмили был кукольный дом. Многоярусный, полностью меблированный. Кукольная семья состояла из пяти персон: бабушка и дедушка, мама и папа и малютка дочка или сынок, розовый пупсик с закрытыми глазами. Эмили всегда думала что он умер, но мама говорила, что он спит. Однажды Эмили выбросила домик в озеро. Он быстро пошел ко дну. Все члены кукольной семьи погибли мучительной смертью и кажется, что она даже слышала их предсмертные крики. Она его ненавидела, как ненавидит сейчас свою жизнь.
Воспоминания о детстве заставили ее ослабить хватку руля и медленно выйти из машины. Эмили развернулась в обратном направлении и побрела шваркая уставшими ногами. Она поглаживала руку, которая так привыкла к тяжести браслета с Хотэем, его не хватало. Как если бы не хватало привычной звезды на небе. Кай никогда не дарил ей звезд. А Эмили хотелось бы получить одну, хоть самую тусклую. Он всегда говорил, что звезды им не принадлежат, только они сами принадлежат друг другу. Он ей, она ему. Но такая перспектива заставляла с грустью вздыхать и отводить глаза в сторону.
Она давно привыкла целовать его не придавая никакого значения запаху изо рта, налету на зубах и щетине, которую при любом удобном случае все равно сбривала.
Они могли назвать свою дочь как угодно, но изначально ограничились выбором имени. Макс была самой красивой девочкой на свете, но всякий раз, когда она засыпала Эмили привычно хоронила своего розовощекого ангела.
В тот день маленькая ванночка для купания была наполнена так, что вода выливалась через край. Первые три минуты она аккуратно поддерживала полугодовалую малышку за спинку и нежно водила теплой ладонью по шелковой коже ребенка. Первые три минуты были длинною в бесконечность и приоткрыли все, что случилось, случается в данный момент и чего осталось ожидать. Это не нравилось Эмили.
Сердечко Макс стучало. Ребенок смотрел на мать и молчал. Ее ротик открывался. Она уже умела улыбаться.
Три минуты подходили к концу, рука уставала держать. Силы и ответственность покидали Эмили. Она сдавалась с каждым ударом секундной стрелки на древних часах, которые они нашли на свалке.
Время затормаживало свой ход, чтобы хоть как-то помочь Макс. Но Эмили закрыла глаза и опустила руки.
Она не помнила были ли всплески воды.
Еще она не помнила кем была в этот момент? Любящей матерью или сумасшедшей убийцей.
Эмили обнаружила себя сидящей возле колыбельки.
7
- Это тебе, малышка, - Кай с заботливостью нацепил маленький браслет с нецке Хотеем на ручку Макс. - Смотри, у меня такой же и у мамы. Он приносит удачу, если ему потереть пузо.
- А если я потру тебе пузо? - спросила Эмили. - Принесешь удачу?
- Однажды, ты потерла мне ***, - парировал парень и улыбнулся. - И у нас родилась дочка. Потри мне лучше ***.
В больничной палате было душно. Неутешительный диагноз не оставлял никаких шансов никому, ни на что кроме в очередной раз потрахаться. Макс должна была быть самой-самой девочкой на свете если бы смогла до этого дожить.
Они забрали ее тельце с собой. Положили в наскоро сколоченный гробик. И удивительно как ни разу не попались на глаза полицейским.
8.
- Ты? - спросил Кай, не поднимая глаз на Эмили. Он вернулся. Искал браслет.
- Что ты ищешь? Сигареты? - спросила Эмили и протянула ему пачку, которую по случайности нашла на дороге, наверное кто-то выбросил пока ехал.
- Нет, - отмахнулся Кай, но сигареты взял и закурил.
- Кай.
- М?
- Ты меня любишь? За то, что я сделала. Ты меня все еще любишь?
Парень остановился и взглянул на нее настолько бледную, дрожащую от холода. Он смотрел на анорексично-худую, но все еще красивую женщину.
Кай раскрыл объятия. Она прошла вперед, поражаясь, наверное его великодушию.
И они начали целоваться. Просто так, бесконечно долго и мерзко. Им было до дрожи неуютно. Где-то вдалеке как по расписанию загрохотало, надвигались тучи. Они продолжали целоваться и это было правильное действие. Ее руки скользили по костлявой спине Кая. Она могла сосчитать количество позвонков.
Его ладони сдавливали слегка припухшие груди.
Когда Кай наклонил Эмили, начинался дождь. И падающие с неба капли заражали их воспалением легких, гриппом, туберкулезом, столбняком.
В его семени зародилась сальмонелла, а СПИД выливался вместе с кровью Эмили на Кая и он, принимая это за амброзию жизни, размазывал по своему лицу. Тогда его просто не существовало.
Когда он вошел в нее, она закричала.
Их кожу давно изъел рак. Они были живыми трупами, медленно разлагающимися на солнце от беспощадного наркотика. Над ними кружили стервятники, за спинами выстроилась очередь из шакалов и гиен, так мерзко хихикающих.
- Трахай меня, сильнее, - кричала она, как героиня дешевой порнухи.
Кай бил ее по лицу. А она просила не останавливаться. И двигала костлявыми ягодицами плюнув на все мечты о долгой жизни, о пряничных домиках.
Они упали на землю, вбирая в себя всю грязь вокруг и наслаждались последними мгновениями вместе. Их стоны сменялись кашлем и кажется, это единственное, что они могли делать вместе. В такт, как одно целое.
В какой-то момент ладонь сменилась кулаком. Из носа захлестала кровь. Она перестала кричать, когда в дело вошел найденный камень. Кай размозжил ее лицо до кости, выбив глаз острым концом.
Кончить тогда не получилось. Предательская эрекция больше не работала на любовь. Дождь был настолько сильным, что смыл подобие экстаза с ее лица.
Парень тяжело и грузно дышал. Его вспотевшая впалая грудь, казалось, еще немного и станет просвечивать внутренности. Сердце вырывалось наружу, волосы росли с неимоверной скоростью.
Кай засмеялся, как бог. И ветер разносил его вопли еще долго по округе, но никто этого не слышал.
Эпилог
Зеленый "Жук-вагина" несколько месяцев простоял на пустынной дороге, до тех пор пока небезразличный водитель со своими друзьями не оттащили проржавевшую машину и не столкнули в кювет, где ее поглотили заросли травы.
Маленький ящик давно прогнил от сырости, поэтому легко разлетелся в щепки от неслабого толчка. Смешно, но толстый Хотэй продолжал улыбаться.