— Я уж и не думал, что мне выпадет еще один шанс увидеть твое нижнее белье, Ди Анджело.
— Заткнись, — говорит она, но со слабой улыбкой на губах.
Я едва заметно сжимаю кулак в победном жесте.
— Себастьян. — Мия, вздыхая, прислоняется к машине. — Я… я очень ценю твою помощь. Спасибо.
— Не стоит благодарности. Тебе точно есть куда податься?
— Наверное, схожу в администрацию общежития, узнаю, нет ли для меня другой комнаты.
Я киваю и щурюсь от яркого полуденного солнца. Сейчас свет по-особенному подчеркивает красоту волос Мии, создавая вокруг ее головы подобие ореола. Волосы всё еще слегка мокрые и потому вьются на кончиках. Я вспоминаю, как мы вместе принимали душ после совместной ночи у меня дома. Запах моего шампуня на ее волосах, косметика, разбросанная в ванной, пока она подправляла макияж. Я тогда обнял ее сзади и стал целовать шею, а она захихикала, как маленькая.
Вот ведь черт!
Этому больше не бывать. И тем не менее, несмотря ни на что, я остался ее другом — а друзья должны помогать друг другу. Даже если один из них обладает невероятно колючим, словно кактус, характером и не разговаривал с другим больше месяца.
— Если для тебя не найдется комнаты, можешь пожить у меня.
Мия моргает. Один раз. Два.
— Нет.
— Я сейчас совсем один. Ну, с кошкой. Ты могла бы занять комнату Иззи, там есть отдельная ванная.
Она скрещивает руки на груди, и ее кофточка слегка задирается, обнажая пупок.
— Я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
Она усмехается, умело скрывая, что думает на самом деле.
— Ты же знаешь, это плохая идея.
— Мы ведь друзья.
Мия качает головой.
— Разве?
Счастливо оставаться, Каллахан! Я ухожу.
Она не хочет повторения того, что происходило между нами однажды. Как бы сильно мне ни хотелось этого признавать, заставить ее полюбить меня я не могу — и плевать, что мне до боли хочется заключить ее в объятия и поцеловать.
— Ну, увидимся, — в конце концов произносит Мия. — Удачной тебе завтра игры!
Я смотрю, как она садится в машину и выезжает с парковки. Мне приходится прикусить себе щеку, чтобы удержаться от улыбки. Она знает, что у меня завтра игра! Я все еще ей интересен — пусть и совсем немного.
Разве?
Лучше бы так и было, черт возьми.
Мне вдруг приходит сообщение от Регины: она хочет знать, где я.
Следом я получаю от нее фотографию: оранжевого платья на ней нет и в помине.
Я сажусь в машину и завожу мотор.
8
Мия
2 апреля
— Тебя это вообще не волнует?
Голова Себастьяна лежит на мне. Пару минут назад у нас был секс, и наши тела по-прежнему переплетены. Он все еще во мне и продолжает ласкать губами мою грудь, чувствительность которой сейчас обострена до предела. Я впиваюсь ногтями в его голову, постанывая, когда он касается языком моего соска.
— Что не волнует? — спрашивает он.
Меня накрывает волной смущения. На самом деле стесняться тут нечего: такая уж я есть и изменить этого не могу, да и, если говорить откровенно, не хочу! И неважно, что там об этом думает моя семья.
— Что я за обе команды.
И тут он смотрит мне прямо в глаза.
— Ну и?
Я отстраняюсь. Сегодня мы у меня, так как Пенни снова проводит время с Купером (они пошли на игру «Рейнджерс» с его родителями). Хоть мне ужасно не хочется терять ощущение тепла его тела, я обхватываю колени и упираюсь в них подбородком.
Столько раз я убеждала себя в том, что это ни на что не влияет, но, пожалуй, стоит сообщить о своих странностях парню, с которым уже месяц регулярно, к собственному удивлению, спишь.
— Ко мне очень часто относятся негативно. Взять хоть моих родителей — они меня совсем не понимают. Я стараюсь не говорить с ними о личном.
Он тоже садится, нисколько не стесняясь своей наготы. Серебряный медальон, принадлежавший, по словам Себастьяна, его отцу, поблескивает в свете луны, отчетливо выделяясь на фоне темных линий татуировки на уровне сердца.
— Это ведь часть тебя. То, что делает тебя тобой. И мне это нравится. Мне нравится в тебе все, Мия.
— Но люди…
— Люди ни черта не знают, — перебивает он, касаясь тыльной стороной ладони моей щеки. — Мне плевать на стереотипы — они яйца выеденного не стоят. Лишь бы ты чувствовала ко мне то же, что к тебе чувствую я.