Может, я для нее лишь одна из ее многочисленных интрижек, повторять которую она не планирует? И я ничего для нее не значу?
Я уверен, что это не так, и знаю, что дело не только в сексе. В последнее время между нами что-то изменилось, и я понятия не имею, что именно.
Сон все не идет. Видимо, сегодня я вообще не усну. Я выскальзываю из кровати и направляюсь в ванную. Подставляю лицо под струю холодной воды — как будто, наоборот, пытаюсь проснуться.
Вечером, когда я назвал ей свою «цену» (в ином случае она бы ни за что не приняла мое предложение, и неважно, насколько это было неразумно), она улыбнулась. В составленной мной классификации ее улыбок эта относилась к «маскировочным». Моя смелость застала ее врасплох, но она тут же притворилась, будто ее это не трогает.
— Неужели ты все еще думаешь о той ситуации? — спросила она.
— Уверен, ты тоже.
Солгать снова она не решилась — только коротко кивнула, давая понять, что моя «цена» кажется ей справедливой, и согласилась поехать со мной домой.
Я вытираю лицо полотенцем для рук, впиваясь зубами в нижнюю губу.
Должна быть причина. Это не просто смущение из-за того, что Купер застал нас вдвоем полуголыми. Что-то достаточно веское для того, чтобы она перекинула волосы через плечо и бросила свое «Счастливо оставаться, Каллахан! Я ухожу», как будто спешила скрыться не только от меня, но и от всех, кто был тогда в этом доме.
Когда мы вошли в дом, я закрыл дверь и повернулся к ней. Мия разглядывала гостиную — в конце концов, с того дня она больше ни разу здесь не была. Что-то неуловимо изменилось в выражении ее лица, когда, увидев Мандаринку, она подняла ее на руки и прижала к себе. Кошка на удивление не выразила никакого неудовольствия — может, почувствовала в Мие подругу Пенни.
— Расскажи мне, — попросил я. — Пожалуйста, Мия.
Она почесала Мандаринку за ухом.
— Ты абсолютно не умеешь заключать сделки.
— Что?
— Я согласилась рассказать тебе правду, но когда — не уточнила. Я могу молчать еще хоть месяц. Или год. Или даже десять.
Я подступил на шаг ближе.
— Мия…
— Не сегодня, Себастьян.
Усталость, с которой она назвала меня по имени — а не по фамилии, как всегда, — отрезвила, и я встал как вкопанный. Она исчезла в комнате моей сестры и закрыла дверь. Стучаться я не стал.
Где-то я облажался в тот день. Допустил какую-то ошибку, заставив ее задуматься о том, что могу стать ее парнем — или хотя бы присутствовать в ее жизни. Как только я выясню, что тогда сделал не так, я извинюсь перед ней и попытаюсь любой ценой вернуть ее доверие.
Я давлю тыльными сторонами ладоней на веки до тех пор, пока у меня перед глазами не начинают плясать звезды, а потом тихо выхожу из ванной. Из щели под дверью комнаты моей сестры льется свет.
Мия никогда не оставляет на ночь лампы — значит, тоже не спит.
Мне хочется постучать в дверь, хочется уговорить ее рассказать мне, почему она не пришла на свидание, но я не думаю, что смогу добиться ответа на этот вопрос сегодня, и не чувствую никакого желания снова спорить.
Обычно, когда мне не спится, я спускаюсь на кухню и что-нибудь готовлю, но сегодня мне не хочется, чтобы Мия пришла выяснять, чем таким я занимаюсь, поэтому выбираю ночную пробежку. Вздремну утром — прежде чем отправиться на разогрев перед игрой. Пока я не пропускаю тренировки и не подвожу команду, никому и в голову не придет, что у меня есть какие-то сомнения насчет бейсбола, — так мне и нужно продержаться до конца сезона. Нравится мне это или нет, к середине лета я вступлю в переговоры по поводу своего первого профессионального контракта.
Выскользнув из дома через черный ход, я начинаю свой привычный маршрут и петляю по узким дорожкам спального района Мурбриджа. Я решаю не включать музыку, сосредотачиваясь вместо этого на дыхании, и прислушиваюсь к ритму своих шагов. Редкие фонари оставляют на тротуаре пятна света. Я ускоряю шаг и почти бегу, вспугнув уличную кошку и еще кого-то в кустах.
Поднимаю голову к небу — звезды и полумесяц.
Мия точно знает все эти созвездия.
Шаг.
Она согласилась пойти со мной на ужин.
Шаг.
Я думал, что нравлюсь ей.
Шаг.
Она мне нравится.
Шаг.
Я даже мог бы по-настоящему полюбить ее.
Шаг.
Но она ушла.
Я поворачиваю за угол и вдруг наступаю на что-то скользкое — на листву или какой-то мусор — и падаю на спину прямо на проезжую часть. У меня сбивается дыхание, из глаз брызжут слезы, но все же сквозь кроны деревьев мне удается разглядеть, как мерцает луна. Я остаюсь лежать — поднимаюсь лишь тогда, когда слышу шум подъезжающей машины. Прислоняюсь спиной к ближайшему дереву и пытаюсь отдышаться, царапая ногтями неровную древесную кору и в глубине души надеясь, что загоню пару заноз. Прижимаюсь ушибленным плечом к стволу и наваливаюсь на него всем телом, всецело наслаждаясь болью.