В тот день, на который Себастьян назначил свидание, я честно хотела прийти в ресторан, хоть мы на тот момент и не разговаривали целую неделю. Я даже купила новое платье: темно-зеленый цвет и элегантный покрой отлично подчеркивали мою фигуру. Накрасилась и завила волосы, но… так и не смогла решиться на этот шаг. Я не хотела прийти и увидеть, что его там нет; не понимала, что мне нужно.
Что вообще люди делают на свидании? О чем говорят? Ярлык «свидание» будто делает все происходящее странным и неестественным. Ведь настоящие отношения — это не только страстные ночи вместе, так как же Себастьян понял, что они ему нужны?
Я принюхиваюсь. Совсем не похоже на аппетитный запах поджаренного бекона.
Я сожгла его.
Вот черт.
— Мия? — зовет меня Себастьян.
И в эту же самую секунду срабатывает пожарная сигнализация.
От пронзительного писка я стискиваю зубы. Спешу выключить огонь, но случайно задеваю рукой горячую сковороду и больно обжигаю пальцы.
На кухню, не разувшись и все еще со спортивной сумкой наперевес, вбегает Себастьян. При виде меня у него вырывается ругательство — глаза широко распахнуты, снова до идиотизма нелепое выражение лица. Я сжимаю зубы так сильно, что мне кажется, будто они вот-вот сотрутся в порошок. Он снимает с плиты злополучную сковороду, включает вытяжку и с решительным видом подталкивает меня к раковине.
Он включает холодную воду и нежно подставляет под нее мою обожженную руку. Мне хочется вскрикнуть от неожиданной острой боли, но я нахожу в себе силы сдержаться.
— Держи под водой, — командует Себастьян.
Он распахивает кухонную дверь, потом берет со стола какую-то папку и машет ею, разгоняя дым под пожарным датчиком, пока сигнализация не умолкает. Дыма не так много, но я все равно закашливаюсь. Мое сердце замирает от его небрежно брошенной фразы. Свободная рука предательски сжимает столешницу.
Сначала потоп. Теперь это. Наверное, он думает, что я совсем ни на что не способна. Хочется что-нибудь пнуть. Я никогда не строила из себя попавшую в беду принцессу, но в итоге за последние пару дней ему уже второй раз приходится меня спасать — а мы ведь даже не друзья.
Себастьян поворачивается ко мне, сохраняя все то же напряженное выражение лица. Я пытаюсь угадать, чем оно вызвано: гневом или беспокойством? Надеюсь, все же гневом: он быстрее рассеивается.
— С тобой все в порядке?
— В порядке, — хмуро отвечаю я.
Он смотрит на подгоревший бекон.
— Ты его дотла спалила.
— У меня… — начинаю я, запинаясь, но потом все же беру себя в руки. — Я отвлеклась. Извини.
Он достает из морозилки пакет со льдом и заворачивает его в кухонное полотенце.
— Вот. Садись.
— Все не так плохо.
— Ты же не хочешь, чтобы там появился волдырь? — говорит он. — Бери.
Я бросаю на него пытливый взгляд. Вспоминает ли он сейчас тот вечер после драки в баре, когда он пришел ко мне весь в синяках и предлагать лед пришлось мне? Той ночью он трахал меня так нежно и медленно, что это перечеркнуло предшествующую ссору. Его прикосновения были такими мягкими, что у меня в голове не укладывалось, как те же самые руки пару часов назад могли наносить кому-то удары, хотя я видела это собственными глазами. Он тогда защищал Пенни и Купера — и меня.
Я подавляю желание вывалить на него весь этот поток запутанных мыслей и беру из его рук лед. Со своего места на барном стуле у кухонного острова я молча наблюдаю, как он выбрасывает испорченный бекон, моет сковороду, протирает ее и ставит обратно на плиту.
— Ты не обязан все это делать, — говорю я, когда он накладывает новые ломтики бекона.
— Не хочу, чтобы ты голодала, — отвечает Себастьян. — Ты ведь сегодня, кроме овсянки, ничего больше не ела, верно?
Я выпрямляюсь.
— Это не твое дело.
— Значит, я угадал.
Он достает пиво из холодильника, открывает его одной рукой — это простое небрежное движение кажется мне настолько сексуальным, что я начинаю беззастенчиво пялиться, — и выпивает половину за раз.
— Я же знаю, что с тобой бывает, когда у тебя включается «рабочий режим». Я бы мог спокойно бросать у тебя перед носом бейсбольные мячи, и, готов поспорить, ты бы ничего не заметила, не попади я в тебя.
Я закатываю глаза, но все же принимаю банку пива, которую он мне протягивает.
— Ты бы так не сделал.
— Не сделал бы, — соглашается Себастьян, снова поворачиваясь к плите.
Он явно уделяет бекону намного больше внимания, чем я до этого. Себастьян достает миску, разбивает в нее несколько яиц, сыплет немного соли, черного перца и паприки и перемешивает. Затем открывает холодильник и, взяв оттуда тертый сыр чеддер и сметану, добавляет их к яичной смеси. Я знаю, что пялюсь на него во все глаза, но ничего не могу с собой поделать: все его движения настолько размеренны и умелы, что я даже начинаю немного завидовать. Похоже на то, как моя бабуля порхает по кухне, точно моряк — по палубе.