— Может. Кто бы, черт возьми, знал. — Он легонько встряхивает головой.
Когда он сглатывает, я наблюдаю, как подрагивает его кадык.
Себастьян, о чем-то задумавшись, издает короткий смешок и ставит пиво на стол.
— Мия, что я такого сделал?
Я замираю, не успев поднести свою бутылку к губам.
— Ты о чем?
— Ты знаешь о чем. Я тебя чем-то расстроил? Или обидел? Что я такого сделал, что теперь ты меня к себе не подпускаешь?
— Ничего, совсем ничего.
Он наклоняется ко мне — так близко, что наши колени почти соприкасаются. И я снова тону в его глазах. Даже в почти полной темноте, нарушаемой лишь мягким светом из кухни, они выглядят прекрасно глубокими. Мы с ним будто одни в целом мире. Я знаю, что все студенты, живущие по соседству, на лето разъехались по домам, и сейчас, когда часы уже давно пробили полночь, не спим лишь мы с Себастьяном.
— Ты обещала рассказать мне.
Неожиданный порыв прохладного ночного ветра заставляет меня поежиться. Он взъерошивает волосы Себастьяна, но тот лишь продолжает молча смотреть на меня. Может, его и усыновили, но в нем ощущается та же напряженность, что и в Купере. Каллаханы всегда будто наэлектризованы. Я чувствую, что меня тянет к нему, и сопротивляться этому я не в силах. Если он Солнце, то я — попавшая на его орбиту планета, сгорающая от этой неосторожной близости.
— Ты меня не обидел, — говорю я, прикусывая щеку. — Я просто… не могу.
— Чушь собачья! — Он кладет ладонь мне на колено — осторожный, расчетливый жест.
От этого легкого касания мой желудок сжимается. Я чувствую тепло его руки на своем замерзшем колене даже через плотную ткань легинсов. Было бы еще теплее, если бы он дотронулся прямо до кожи… А если бы он скользнул пальцами немного выше, то оказался бы в опасной близости к той части меня, которая прямо сейчас буквально умоляет поддаться искушению.
— Ведь ты тогда верила мне… Верила в нас. Скажи мне, что изменилось?
Ничего не изменилось. Я лишь ушла прежде, чем успело произойти что-то ужасное. Прежде, чем осознала, что это ранит меня намного сильнее, чем одинокая ночь за запертой дверью в комнате Иззи.
Себастьян так близко… Мне так хочется его тепла. Я наклоняюсь к нему и в глубине души испытываю удовлетворение, услышав, что на секунду его дыхание сбивается.
Я запросто могла бы поцеловать его.
Вдруг он отстраняется и встает со стула. Меня наполняет холодное разочарование, будто мне в лицо плеснули ледяной водой, но я молча следую его примеру.
— Спокойной ночи, Мия, — говорит он. — И береги свою руку.
Его голос звучит мягко, хотя Себастьян имеет полное право разозлиться. В этом весь он… Себастьян, к которому у меня невольно крепнут чувства и от которого мне следует держаться подальше. Отлично. Он понимает. Хорошо.
С моих губ готовы сорваться тысячи разных слов, но в итоге мне удается выдавить лишь:
— Спокойной ночи, Себастьян.
15
Себастьян
На следующее утро я торопливо выбегаю из своей комнаты, на ходу натягивая рубашку. Пожелав вчера Мие спокойной ночи, я все испортил: между нами явно что-то назревало — хорошее или не очень. Я упустил момент, потому что невероятно хотел спать… Да так, что утром не услышал ни одного будильника и теперь опаздываю на тренировку. Мне следовало выйти из дома еще десять минут назад, но я все еще хожу по комнатам в поисках кошки. Ее нигде нет.
Ну не могла же она, черт возьми, потеряться!
— Мандаринка! — в который раз зову я. — Ну где же ты?
Мия уже не спит: когда я шел в ванную и обратно, в ее комнате слышалось какое-то движение. Возможно, кошка провела всю ночь с ней, и мне не придется отвечать за пропажу животного, к которому так привязан мой брат: сила любви Купера к Мандаринке уступает лишь его любви к Пенни. К тому же я тоже люблю эту кошку — хоть она и норовит при каждом удобном случае ткнуться пушистой задницей мне прямо в лицо.
Я уже осмотрел весь первый этаж и свою ванную, но там ее нет. В комнате Купера — тоже. А это означает, что единственное место, где она может быть, — это спальня Иззи.
Я стучу в дверь.
— Мия! Мандаринка у тебя?
Она что-то говорит в ответ, но слышно ее плохо — возможно, она в ванной. Я осторожно нажимаю на дверную ручку — она поддается — и открываю дверь.
— Ты не ви…
— Выметайся! — взвизгивает Мия.
От неожиданности я буквально прирастаю к месту: Мия Ди Анджело стоит в комнате моей сестры абсолютно голая, с одним лишь полотенцем на голове.