— Можно войти?
В его потухших глазах отражается усталость, на опухшем лице уже начали проступать синяки, а на лбу под копной непослушных волос виднеется порез.
Я беру его за руку и втягиваю внутрь. Он робко опускается на диван в общей гостиной. Я достаю из морозильной камеры мини-холодильника пакет со льдом и, обернув футболкой, протягиваю ему.
— У тебя точно нет сотрясения? — спрашиваю я, стоя в дверях.
Поморщиваясь, он медленно поворачивает ко мне голову — это движение явно причиняет ему боль. Я прилагаю все усилия, чтобы подавить тревогу.
— В больнице сказали, что со мной все в порядке. А вот Куперу пришлось наложить швы…
Моя тревога усиливается, засасывая меня, словно огромная черная дыра.
Он дрался за меня.
Но это ничего не меняет.
Я придаю лицу сердито-высокомерное выражение. В отличие от улыбок, из-за которых я вечно попадаю в неприятности, это безопасно.
— Я не просила о помощи — мне не нужен рыцарь на белом коне.
— Я не собирался ждать, пока этот урод покалечит тебя. Или Пенни. Или Купера, раз уж на то пошло, — резко отвечает он не допускающим возражений тоном.
Я тут же начинаю спорить, хотя какая-то часть меня, маленькая, но невообразимо надоедливая, признаёт, что ей нравится этот многообещающий тон.
— Тот парень уступал Куперу в весе килограммов на десять — тот еще заморыш. Я бы и сама с ним справилась.
— Именно этого я и постарался не допустить.
— Я в состоянии о себе позаботиться.
— А я и не говорю, что это не так.
Себастьян поднимается с дивана, подходит ко мне и прижимает к двери. Я судорожно сглатываю, не в силах оторваться от его завораживающих зеленых глаз, в которых тону при каждой нашей встрече. Мы договорились держать то, что между нами происходит, в тайне, а теперь из-за его идиотского героизма — да еще на глазах у всех — это может выйти наружу. Нужно сказать ему, чтобы он ушел и больше никогда не писал мне.
— Просто не мог бросить тебя одну.
Между нами лишь секс. Лишь эти мгновения страсти, когда я сгораю в его объятиях и все остальное меркнет, будто мы остались одни на целом свете. Лишь эта химия, соединяющая нас реакция. Я нежно касаюсь синяка на его лице, и он резко выдыхает от боли, крепче сжимая меня в объятиях.
Наши губы разделяют всего несколько сантиметров — и мы летим в эту пропасть. Вместе. Притянутые друг к другу, словно магниты.
Я слегка прикусываю губу Себастьяна, и у него вырывается стон, заставляющий мой желудок сделать сальто. Он улыбается и, не оставаясь в долгу, кусает меня в ответ, нежно сжимая пальцами мои бедра — так же бережно, как привык держать бейсбольную биту. Я впиваюсь ногтями ему в спину и тяну за тонкую ткань свитера. Мы оба резко выдыхаем и размыкаем губы — но тут же снова сливаемся в страстном поцелуе. Он прижимается ко мне сильнее, и я ощущаю его желание. Я запускаю пальцы в его волосы. Его светлые пряди, так отличающие его от остальных членов его семьи, всё еще сохраняют прохладу мартовского воздуха.
Мне хочется увлечь его в спальню. Пенни сегодня не придет: в конце концов, ее парню наложили швы, так что она останется с ним, чтобы окружить заботой. На самом деле между мной и Себастьяном сейчас происходит почти то же самое, но все же у меня хватает сил отогнать эту опасную мысль. Практически. Я предпринимаю слабую попытку отстраниться, но упираюсь спиной в дверь. Ловушка.
Хотя в целом положение весьма удобное.
— Мия, — начинает Себастьян.
Я не даю ему ни единого шанса договорить. От моей комнаты нас отделяет лишь небольшой коридор — там нас точно никто не увидит, а я не в состоянии выставить его вон. Не теперь, когда по моей вине его лицо в синяках и когда он так нежно обнимает меня за талию, будто я что-то хрупкое. Как будто я из тех девушек, которым нужен рыцарь в сияющих доспехах и с мечом на плече — прямиком из любовных фантазий Пенни.
Меня такое никогда не привлекало, но, по-видимому, где-то глубоко внутри мне это все же нравится. Я беру Себастьяна за руку, увлекаю за собой в спальню и, закрыв за нами дверь, прошу довести меня до исступления.
5