А Вальтер Теодорович женился на Берте Сигизмундовне.
– Что мы, два старика, будем порознь жить, когда жизнь нас так крепко друг к другу привязывает, – сказал он, когда им выдавали материальную помощь в Гуляевском собесе. Случилось это примерно через неделю после их прибытия в Гуляев. Пока выясняли личности, пока бюрократическая машина провернулась, они уже на самом деле стали ближе. – Давайте будем мужем и женой.
И они стали мужем и женой.
Денег у них хватало только на то, чтобы добраться до Перми, но там жил брат покойной жены Вальтера Теодоровича, и это путешествие, пожалуй, стоило того, чтобы потратить на него все материальное пособие.
Беженцы текли непрерывным потоком, неудивительно, что в такой толпе
Генрих и Вальтер Теодорович не разглядели друг друга, однако Его величество Случай помог воссоединиться семье. Проверяющий билеты мичман, внимательно ознакомившись с билетом и документами Генриха, хмыкнул:
– Что, разминулись?
– С кем? – не понял Шульц.
– Да с отцом своим, – улыбнулся мичман и протянул документы Генриху.
Толпа сзади напирала.
– Что вы сказали? – Волосы на голове Генриха зашевелились.
– Гражданин, не задерживайте, через десять минут отправка! – бузили позади.
– Да он только что прошел. На левом борту…
Генрих, сжимая в руках кулечки с девочками, мчался, не слушая уже, что кричит ему вслед мичман. Муха семенила чуть поодаль.
Берта Сигизмундовна увидела Генриха и едва не лишилась чувств.
– Вальтер Теодорович, Вальтер… – задыхаясь, позвала она мужа, но тот мешкал, устраивая маленького Генриха. – Генрих! – закричала она и замахала руками. И сын Вальтера услышал и побежал к ним сквозь шатающихся в поисках места неустроенных пассажиров. На руках у него было два младенца.
Геру кто-то тронул за плечо, когда она уже сошла по трапу на
Пермском речном вокзале. Она оглянулась, и краска густо залила все ее лицо, отчего оно стало чуть менее прозрачным.
– Джамбул… – протянула она. – А где же все?..
– Они все погибли. – Джамбул плакал и обнимал Геру, как маленький мальчик, который наконец-то нашелся, заблудившись в зоопарке или на рынке. – Я на заборе каком-то спасся…
В глазах у девочки было темным-темно. Там, в Зарайске, остались все – и мама, и папа, и брат с сестрой, и Муса.
Как Джамбул оказался на побережье Уральского моря, объяснить трудно, почти невозможно, ведь, судя по всему, он должен был сейчас находиться на берегу Нового моря, того, что образовалось в первую очередь. Как он оказался в Перми?
Впрочем, вопрос этот Геру сейчас практически не волновал. Она только плотнее прижималась к Джамбулу и ласково гладила по голове.
Мимо них прошествовала компания из трех человек. Им было явно весело, они возбужденно смеялись, на руках у них были орущие ляльки.
Видимо, мать с отцом встретили сына с внуками. Позади них подпрыгивала большая собака.
– Ты родила? – вдруг спросил Джамбул.
– Я потеряла ребенка, – тихо ответила Гера, и тут до нее дошло, что она действительно потеряла ребенка, что произнесенная ею фраза не просто вербальное клише, а трагический факт. От прошлой ее жизни теперь вообще ничего не осталось.
Лил проливной дождь. Теперь они стояли в каком-то темном подъезде двухэтажного деревянного дома и пялились на улицу. Прохожих почти что не было, да и не могло их здесь быть, в пяти метрах от кромки воды. Джамбул жил в этом доме уже вторую неделю. Ватные рваные одеяла, матрацы и прочая ветошь служили ему постелью, и до сих пор, пока в Перми было солнечно, этого хватало с лихвой. Но сегодня эту кучу предстояло разделить на двоих.
– Ляжем вместе, – сказала Гера.
– А?
– Ляжем вместе.
Громыхнуло, и дождь усилился.
То, что она беременна, Гера почувствовала уже следующим утром.
Денег ей хватило только до Троицка.
После двух дней пребывания в Перми Джамбул исчез. С ним исчезла энная сумма. Конечно, оставшихся денег должно было хватить до
Питера, но ее одежда в этих зловонных кучах превратилась в жуткую хламиду, и Гера вынуждена была купить себе новую. Самая дешевая была в Second hand’е, но на нее ушло больше трети оставшихся денег. На общественную баню тоже ушло сколько-то: шампунь, мыло, полотенце, расческа. Пришлось еще приобрести зонтик – все время лил дождь. В троллейбусе, что вез ее на автостанцию, из заднего кармана джинсов карманник вытащил почти все деньги. Ладно хоть билет находился в другом кармане. Гера купила пирожок с грибами и села в битком набитый автобус. Всю дорогу накрапывал мелкий дождик.
В Троицке тоже шел дождь.
– И вот, значит, варю я поесть. И заваливается с экзамена Кирюха… ну, кришнаит этот. Жрать, говорит, охота. Я ему говорю: лапшу будешь по-китайски? А он на остреньком немного сдвинумши был. Шасть к столу. Не пробовал? – говорит. Я говорю: а как же, родной, не попробовать? Он с лица спал. Ешь, говорит, сам. А я ему: ты что, говорю, я же не лох-первогодка, я же вайшнав отпетый. Я, говорю, сначала предложил Кришне, но он отказался, говорю, в резкой форме…
Гера весело рассмеялась. Уже второй день она жила у Готье. Вообще-то фамилия молодоженов была Ивановы, но Роберт, которого этой фамилией наградила мамочка, был против. Его папой был французский негр, фамилии которого мама не помнила, ведь тогда был фестиваль молодежи и студентов, важны были не фамилии. Повзрослев, Роберт Иванов взял себе псевдоним Готье и отзывался только на Боба. Его жена звалась вообще-то Ритой, но ей имя переделал Боб, назвал Розой.
– Рита Готье – покойницкое имя, – ворчал он, памятуя о фильме Киры
Муратовой “Увлечения”.
Роза так Роза, не самое плохое имя.
– Да, кстати, мы тебе и билеты уже достали, – закончил свой рассказ невпопад хозяин двухкомнатной квартиры.
– Ты ничего в секрете держать не можешь, – сказала Роза, подливая в стаканы кипятку. – Мы думали, сюрприз получится.
Девочка широко открыла глаза.
– Какие билеты?
– До самого Петербурга. Завтра твой теплоход до Кирова, там на электричке до Малых Мостков, оттуда “Ракета” до Тихвина, и в общем вагоне до Питера. На электричку и “Ракету” билеты сама купишь, а вот на теплоход и поезд мы уже приготовили. – Роза сходила к себе в спальню и принесла кожаную дамскую сумочку. – Все здесь.
– Ты что, не рада? – удивился Боб. – Вот тебе и здрасьте! А мы-то всю жизнь мечтали в Питере побывать.
Это время, что девочка провела в гостях у забавной семейки, она почти не вставала с раздолбанного дивана – ноги страшно гудели.
– Я вам надоела? – спросила Гера тихо.
– В смысле? – не поняла Роза.
– Вы меня выгоняете? – уточнила Гера.
– Нет, мы отправляем тебя домой. Ты же не можешь все время жить у нас. – Это сказал Боб. Очевидно, он всегда формулировал свои мысли предельно четко, без двойного дна. – Завтра в семь утра ты поплывешь в Киров.
– Боб, она же после стихийного бедствия столько намоталась, не накручивай ее, – вступила в разговор Роза. – Поспи, Гера, завтра вставать рано…
Пока Роза и Боб убирали со стола чашки, блюдца и прочую бесполезную посуду, Гера заснула.
И ей снился сон, что Боб с Розой кружат вокруг нее, как акулы, и говорят: “Ты сколько людей погубила, девочка? Ты ведь и родню свою всю потопила. Иди сюда…” Недолго думая, Гера шарахнула чудовищ молнией, и они исчезли.
Соседям сверху показалось, что у этих придурков снизу что-то взорвалось. Впрочем, потом стало тихо.
Утром Геру разбудил будильник. Она открыла глаза. Могучего храпа
Боба слышно не было. Девочка встала с дивана и тихо позвала: