И вновь положение Виктории выглядело удачным. Хотя город располагался на острове, устроить ему блокаду, как поступили англичане с французскими портами в Канале, или французы с американскими портами, будет довольно сложно. Целых три превосходных гавани находились в ближайшей доступности — собственно гавань Виктории, Эскимальт и Саанич. И еще десяток бухточек был раскидан по всему берегу. Так что отрезать Викторию от остальных колоний не выйдет. А сохраняя связь между частями, Тихооокеанские штаты протянут сколько угодно долго. Пока шторма, нужда и диверсии не заставят противника убраться восвояси.
Размышления о неприступности тихоокеанского побережья Америки обратили мысль Ясютина к противостоянию Виктории с Испанией. И он внезапно понял, какую игру можно начать в виду идущей войны и раскола среди союзников.
— Мне вновь придется покинуть тебя, душа моя, — сказал он за завтраком.
— Я буду бояться за тебя, мой дорогой, — Мэри вздохнула. — И так день за днем который уже год.
— Обещаю, душа моя, как только освобожусь, я проведу с тобой целый день, — пообещал Ясютин. — Мы посетим чайный магазин Гюнтера и поедим мороженное. Знаешь ли ты, что у нас в Виктории мороженное продают на каждом углу? А особенно по выходным на Поляне.
— На поляне?
— Так у нас называют обширное публичное место. Что-то вроде Гайд-парка. Там проводят ярмарки и устраивают веселья, а каждый выходной, если позволяет погода, приходят люди с детьми чтобы устроить пикник.
— Ты все время говоришь о Виктории, как о любимой женщине, — она нарочито нахмурилась.
— В этом есть доля правды, душа моя, — улыбнулся Ясютин. — Мы уедем в Викторию, когда захочешь. И уверен, она тебе тоже понравится. Эдакий маленький Лондон только с чистым прозрачным воздухом, без грабителей, законников и нищеты. Тебе не придется там бояться за меня каждый день.
— Уедем, когда ты закончишь свои дела.
После захвата Мальты отношения Британии с Россией резко испортились. Российские войска ушли с Нормандских островов, где отдыхали после неудачной экспедиции в Голландию, заодно защищая британскую территорию от покушений французов, а возможно и готовясь к высадке на французский берег. Не срослось. Союз распался. Ради сбережения средств на перевозке казакам пришлось оставить лошадей, получив за каждую голову жалких пять фунтов компенсации. Летом войска перевозили в Спитхед и пересаживали на корабли российского флота. Когда погрузили всех, флот ушёл восвояси. Воронцова, как англофила (англомана, как называли его сами русские), отстранили от дел, а российское посольство возглавил советник канцелярии Лизакевич.
Распад союза открывал окно возможностей, как любил говорить в таких случаях господин Тропинин. Россия, воюя с Испанией и охладев к Англии, могла поддержать независимость колоний в Америке просто, чтобы причинить беспокойство обоим противникам. Точно так же могла поступить и Британия. Конечно, кто-то в правительстве короля Георга мог счесть это удобным поводом для захвата американских территорий. Но на это у Англии сейчас просто не хватит ни финансовых средств, ни свободных войск. Так что скорее всего, правительству Питта Младшего будет выгодно получить на северо-западном побережье Америки независимое государство.
К сожалению Ясютин до сих пор не был вхож к чиновникам Форин-офиса. Он встречался несколько раз с мелкими клерками, задача которых была лишь в том, чтобы выяснить, кто он такой? После чего даже такие контакты прекратились. Интригу следовало вести осторожно, подбираясь к нужным людям окольными путями. Так что начать он всё же решил с Воронцова. Тот хотя бы соглашался выслушать Ясютина, в отличие от гордецов из Форин-офиса. Тем более, в отставке ему больше не требовалось беспокоиться о том, как воспримут такой разговор важные лица в Петербурге.
У роскошного дома тридцать шесть на Харли-стрит, что в районе Мэрилебон Ясютина встретила тишина. Ни визитеров у дверей, ни карет на улице, ни присланных из Петербурга флотских учеников, ни спешащих слуг, ни посыльных, ни даже обычных зевак. Окна занавешены, двери заперты. Разумеется, Лизакевич не имел такой же известности и такого же веса в лондонском обществе, как граф Воронцов. А значит не устраивал пышные приемы и обеды, не наносил визиты, не посещал театры. И вряд ли к нему обращались за протекцией. Но все же для дипломатической миссии такая тишина выглядела необычной.
Стучать латунным кольцом в дверь пришлось довольно долго. Охранник или слуга, довольно пожилой человек, рассматривал его некоторое время через окно, отклонив угол занавески, прежде чем решился приоткрыть. Он плохо говорил на русском.