— Плодитесь и размножайтесь, — сказал он индейцам.
Подобно отправленным на ранчо солдатам, пслушники лишь обрадовались внезапному отдыху.
Гриша изучил конструкцию домов и условия жизни в миссии. Они оказалась самыми примитивными. Ни отхожих мест, ни нормальной воды обитатели не имели. Вши паслись на бедных послушниках, как их стада на местных тучных пастбищах. Многие болели сифилисом, другими местными и завезенными болезнями. Кладбище заполняли свежие могилы. Семь из десяти рожденных детей не доживали до пяти лет. И это без опустошающих эпидемий.
— Для оспы такая скученность и антисанитария, как пороховой погреб для огня, — заметил Тропинин. — Когда она нагрянет, здесь вымрет всё.
Медицина у монахов была самой примитивной. Находясь в плену религизных догматов, они не желали ничего знать о подлинных причинах болезней, не делали прививок, не соблюдали гигиену, а уповали больше на молитвы. Это тоже поразило Гришу, ведь именно католические монахи выдвинули теорию, что Америка заселилась из Сибири. И вот, такие пытливые умы, оказались вдруг не востребованы в практической деятельности.
Не все подобно Грише находили, чем заняться. Долгое ожидание изматывало людей. Ожидание и опасения. Любая случайность сейчас могла расстроить их планы. Мог прибыть крупный отряд из другой миссии, лазутчики могли заметить опытным взглядом неладное. Мог зайти корабль из Сан-Бласа с припасами или новыми переселенцами.
И в то же время отряд страдал из-за безделья. Дисциплина падала. Начались мелкие свары. Популярными стали карточные игры на будущую долю от захвата галеона.
Труднее всего казалось сохранять легенду. Следить, чтобы никто из часовых не проговорился пленным офицерам, чтобы не допустили ошибку, чтобы лица их не запомнили. Тропинин боялся что союзные индейцы скорешатся с местными, скажут лишнего, и об его операции пойдут слухи.
Но больше всего изматывала скука и жара.
— Чем-то мне это напоминает… — сказал Алексей Петрович отгоняя муху с лица.
Он часами сидел в тени крепостной стены или на валу и смотрел в океан. Горизонт был чист.
— Три корабля на горизонте! — крикнул часовой.
— Три? — Тропинин подскочил. — Быть может шхуны?
— Это довольно большие три корабля, — поправил подошедший Шелопухин. — Очень большие. И все с прямыми парусами.
— А испанцы могли выслать сразу три галеона? — спросил Тропинин. — Раз в прошлом году пропустили, могли и за будущий год отправить. Чтобы два раза не вставать.
— Галеон там только один, два других корабля поменьше размером. К тому же Мигель говорил, что в Маниле всего два галеона и что даже два никогда еще не приходило.
— Какой-то мог пройти из Атлантики.
Как часто случалось при незапланированных ситуациях, Алексей Петрович принялся генерировать дикие версии.
Вместе они поднялись на вал. Тропинин пристроились возле одной из пушек, используя её как опору. Он долго смотрел на парусники, потом передал трубу Грише.
Не то, чтобы Гриша больше разбирался в морском деле. Но один из парусников явно был галеоном. Столь крупные корабли не спутаешь ни с чем. Они превосходили почти всё, что построило человечество. Так что это наверняка не какая-то внезапная экспедиция из Сан-Бласа. Но почему корабля три? Если бы было два, но три?
— Галеон могли перехватить англичане! — воскликнул Алексей Петрович. — Ах, черт! Они могли отправить его под конвоем своих кораблей. И значит заберут себе всю добычу!
Флаги корабли не подняли, а значит могли оказаться кем угодно. Вот только…
— Англичане не повели бы приз в Монтерей, — заметил Гриша.
— Верно, — Тропинин ударил кулаком по стволу пушки с кастильским гербом. — Значит это испанцы. Но почему их трое? Вот что, нам нужно выиграть время. Тащите сюда того разговорчивого сержанта. Как его там? Мигеля! И позовите Мясоедова.
Стараясь не светиться, Тропинин задавал вопрос на английском, а Степан Мясоедов переводил их на испанский. Не столько переводил, сколько заранее знал что спрашивать.
— Это «Сан-Фернандо», — сказал Мигель. — Его ждали в Акапулько в прошлом году, но он по какой-то причине не прибыл.
— Допустим. А что за два корабля его сопровождают? Один из них «Король Карл», я надеюсь?