— Не хотелось бы показывать им наши возможности и раскрывать карты, но иначе испанцы и правда могут решить, что нам с лихвой хватит одного корабля, — сказал Тропинин.
Он аккуратно вставил взрыватель в носовую часть гранаты и поставил защитный колпачок на место. Взрыватель содержал ампулу с кислотой и мог треснуть от малейшего нажима. Поэтому гранату проталкивали в ствол с помощью особого прибойника, имеющего в центре углубление.
— С другой стороны, ядра испанцев могут рикошетить от поверхности, а нам хватит одного попадания в борт, — заметил Куманин.
— Однако, как мы все знаем, испанцы предпочитают бить по рангоуту, — ободрил его Тропинин.
Это было слабым утешением.
Тем временем к остальным пушкам встали свободные от работы с парусами матросы.
— Что ж, давайте начнем.
Небольшое волнение на море не являлось помехой. Морская версия пушки имела довольно простое устройство, спускающее ударный механизм только при совпадении прицела и горизонта.
Пушка Тропинина выстрелила. Оперенная граната летела быстро, оставляя за собой в небе слабый дымный след. Его оставлял фитиль, ведущий к резервному детонатору, который подорвет гранату в том случае, если не сработает контактный взрыватель.
Так и произошло. Граната упала в океан не долетев полусотни футов. Через несколько секунд поверхность вспучилась от подводного взрыва. Не слишком впечатляюще.
Дымный след помимо прочего показывал траекторию и позволял взять поправку. Тропинин подкрутил винты и объявил цифры всем остальным канонирам. Ещё одним преимуществом его пушек являлась унификация. Вскоре прозвучал залп, затем ещё один. Орудия «Елены» принялись стрелять с необычайной скоростью. Банить пушку не требовалось. Заряд гранаты не соприкасался со стенками ствола, а порох не давал большого числа тлеющих остатков.
Попаданий получилось немного, но все они произвели на противника должное впечатление. Из борта выдирало целые куски обшивки, несколько пушечных портов соединились в едином провале. У одного из фрегатов сорвало шлюпку. Сбитые с толку испанцы отошли на безопасное расстояние и пошли параллельным с яхтой курсом.
— Давайте прибавим ходу.
Тропинин отряхнул ладони одна о другую, хотя с виду они остались чистыми.
— Да, сэр, — ответил Куманин.
Погоня получилось такой же сонной, как и вся жизнь в испанской Калифорнии. Они едва двигались по синему океану, лениво гоняющему пологие волны. Ветер дул слабый, но что куда хуже, что это был северный ветер. На их нынешнем курсе он давал серьезное преимущество кораблям с прямыми парусами. А сменить курс они не могли. Течение вносило свою небольшую лепту в ход, но и оно больше помогало глубоко сидящим фрегатам, чем яхте.
Впрочем, невысокая скорость и хорошая погода отчасти играли им на руку. Яхта могла идти близко к берегу, полному опасных камней и рифов. Местные воды были незнакомы русским, а испанских лоций у Куманина не имелось. Все эти дни он рылся в архивах, искал и в миссии, и в президио, заскочил даже на ранчо. Но не нашёл ни промеров глубин, ни даже карт с точными очертаниями берега. Похоже испанский флот был сам по себе и с армией сведениями не делился.
Поэтому им приходилось идти чуть ли не на ощупь. Шкипер выслал матросов на бушприт и мачты, те вглядывались в поверхность, надеясь вовремя заметить буруны рифов или тень отмели под водой. Лот тоже кидали без перерыва.
— Двадцать саженей, — звучали отчеты.
— Двадцать пять саженей.
— Двадцать одна сажень.
«Елена» делала от силы два узла. Но вскоре и столь невысокая скорость начала падать. Почувствовав это, фрегаты вновь пошли на сближение.
— Ветер стихает, — заметил Куманин. — Ещё немного и мы потеряем управление. Надо бы запустить машину.
Паровая машина была их тайным оружием, козырем. Лишь с помощью неё «Елена» могла оторваться от ходких фрегатов при таком ветре.
— Хотел использовать машину ночью, чтобы испанцы не увидели дым, — посетовал Тропинин. — Но делать нечего, запускайте. Иначе ночи мы не дождемся.
Для этого времени года стояла необычайно тихая погода. Но ветра здесь вообще были неверными. Как раз в этой полосе они менялись с западных на пассаты, и как раз в это время менялся сезон, а значит смещалась широта постоянных ветров. Потому они могли задуть по любому румбу или не задуть вовсе. Кроме того, береговые скалы создавали во многих местах ветровую тень или неудобные завихрения. И только утренний или вечерний бриз могли гарантировать умеренный ход. Но утренний бриз давно ушел, а до вечернего оставалось минимум шесть часов.