Зато Морское училище открывало прямую дорогу к командованию, в то время как обычным путем, начиная с юнги, пришлось бы взбираться по должностной лестнице долгие годы. Тем более, что Митя Чеснишин не хотел работать по найму, он желал обладать собственной шхуной и быть хозяином самому себе.
В шестнадцать лет ему удалось скопить достаточно денег, чтобы стать самым молодым шкипером за штурвалом собственной шхуны за всю историю Виктории. Конечно Митя мог позволить себе только подержанную шхуну. Та, что он в конце концов приобрел, повидала виды, но все ещё годилась для плавания. Шхуну он называл «Незевай» в честь популярного в Виктории виски. Хотя пил молодой шкипер весьма умеренно, очень уж ему нравилось такое название.
Нет ничего прекраснее обладания собственным судном. Особенно таким судном, как «Незевай». Шхуны Эскимальта независимо от серии узнавали на всех берегах Тихого океана. Узнавали и в Индийском океане, и в Атлантике. Покупали охотно. Недорогие, очень быстрые, пусть груза они брали всего ничего, зато и команда требовалась небольшая. То что надо для контрабандистов, зверобоев, китоловов, торговцев Южных морей или аргонавтов, рискующих ходить вокруг Горна.
Так или иначе, он стал членом довольно узкой корпорации шкиперов. И хотя был куда беднее прочих, разницу мог увидеть лишь очень опытный глаз. Митя владел старой подержанной шхуной, которую пришлось долго доводить до ума и которая запросто могла пойти на дрова не купи он её. Митя жил в доме, пусть совсем крохотном и на окраине города, но в своём собственном. Дом этот был обставлен старой мебелью, купленной на распродаже, такой же старой как китайский сервиз, приобретенный в ломбарде на Английской улице — в наборе не хватало одного предмета, а у молочного кувшина прежние владельцы отбили ручку. Но сервиз есть сервиз, не так ли? Он приобрёл готовую фабричную шляпу в Доме моды, а не заказал в мастерской. Это же касалось джинсов, рубах, замшевой куртки и других предметов одежды. Даже газету Митя часто читал на щите на Главной набережной, куда её вывешивали после полудня, а не покупал утром в кофейне или у мальчишек разносчиков.
Все эти мелочи не имели значения. Он стал одним из них. Одним из племени хозяев океана.
Закончив инспекцию, Митя отправился спать. Каюта шкипера занимала почти четвертую часть казёнки, что позволяло разместиться с относительным комфортом. Койка, стол, несколько рундуков, ряд подвесных полок и шкафчиков. А также привинченный намертво к палубе огромный несгораемый шкаф с оружием, деньгами и документами. Митя достал бутылку виски, налил на два пальца в стакан. Как шкипер и владелец судна он позволял себе выпивать без компании, да и виски использовал скорее в качестве снотворного после долгой вахты.
— За тех кто в пути! — произнес он традиционный тост.
Жители Виктории и всего Северо-Запада Америки не пили за императора, короля, президента или какого-то ещё властителя. Эта страна держалась на моряках, охотниках, погонщиках собак, лошадей или мулов. На первопроходцах, пионерах, как называли их англичане. За них и пили. Так было принято. Так повелось.
Глава 3
На краю света
Из сладких снов, в которых фигурировали одновременно Туземный городок с его злачными заведениями, жена его друга Сашки Загайнова и молодые туземки с Нука-Хива, Митю вырвал громкий голос Сарапула:
— Вижу парус!
При всем своем тугодумстве матрос был глазастым и внимательным. Его зрение не было испорчено чтением учебников при свечах, наблюдением за звёздами, планетами или Солнцем. Занимаясь работой на палубе или следя за леской, он не забывал осматривать горизонт. И всё подмечал.
Митя не без труда выбрался из койки. Из-за того, что шхуна шла круто к ветру, койка далеко отклонялась от вертикали. На другом галсе тело по крайней мере упиралась в перегородку, а теперь висело в пространстве и покачивалось точно маятник башенных часов. Сравнение направило мысль в нужное русло. Ступив босыми ногами на прохладные доски, Митя взглянул на карманные часы, что в такт койке покачивались на гвоздике (это была копия хронометра Арнольда, производимая мастерской господина Соболева). До смены вахты оставалось еще часа три, но он вполне выспался.