— Мда… — медленно выдохнул Амат. — Похоже, решение не плыть ночью было правильным. Иначе мы могли и до берега не дожить.
Я лишь усмехнулся, но тут же вздрогнул от голоса снизу:
— Эй! Вы про меня не забыли⁈ — Митя стоял на камне, крепко прижимая рюкзак. В его голосе не было страха, только раздражение.
— Макры с собой есть? — крикнул я. Он кивнул. — Положи их в рюкзак, рядом с колбой!
Мы спустили две верёвки. Первой Жданов для страховки привязал рюкзак, поднимать его на борт было опасно: антимагическое поле могло нарушить моё заклинание. Вторую Митя обмотал вокруг пояса, и мы втроём втащили его на палубу.
Ночь выдалась беспокойной.
Камни продолжали сыпаться со скал, то и дело со звоном ударяясь о палубу. Монстроволки подходили к самому краю обрыва, словно проверяя, на месте ли добыча.
Через несколько часов Сергей, сидя на корме, бросил вниз кусок чёрствого хлеба.
Вода взорвалась.
За секунду спокойная гладь превратилась в кипящий котёл из клешней и зубов. Рачки рвали добычу на части, сталкиваясь друг с другом в бешеной схватке.
— Не уходят, — констатировал очевидное Качалов.
— И не уйдут, — добавил Митя, не отрываясь от чистки пистоля. Тусклый свет светляка выхватывал из темноты его пальцы, сноровисто орудующие тряпкой. — Теперь до рассвета они будут убивать всё живое в воде.
Через минуту Сергей с удивлением смотрел на успокоившуюся гладь.
— Не думал, что такие мелкие твари настолько опасны.
— Есть и похуже, — Жданов щёлкнул затвором. — И самое интересное, что они намного меньше.
— Кто? — хором спросили мы.
— Алые термиты.
Митя отложил пистоль и вытер руки о брюки.
— Они меньше ногтя, просыпаются только ночью и убивают всё живое, как в воде, так и на суше, и даже в воздухе. Оставляют после себя лишь перемолотые кости жертв.
Нахмурился, пытаясь припомнить.
— Ничего подобного в бестиарии не было. Откуда ты знаешь?
Парень сделал вид, что увлечён осмотром ствола, но его пальцы на секунду замерли.
— Дядя-моряк рассказывал, — буркнул Митя слишком быстро.
Голос звучал неестественно небрежно, будто заученная ложь.
Над нашими головами снова замерцали жёлтые огоньки. Один из монстроволков завыл протяжно, почти по-человечески.
— А твой дядя ничего не рассказывал о местах, где время замедляется? — спросил я, не отрывая взгляд от глаз на скалах.
— Нет, — бросил Митя, слишком резко качая головой. Его пальцы нервно постукивали по прикладу пистоля.
Тут в разговор встрял Сергей:
— Мне вот тоже непонятно, что произошло в Балтийске. Нас не было всего сутки, а когда вернулись, то город уже оказался мёртв.
— Или эвакуирован, — поправил его Митя.
— Согласен, — добавил я. — Но для этого потребовалось бы больше двух недель. А может, и пара месяцев.
Амат неожиданно уселся рядом по-турецки, закрыл глаза и начал говорить тем размеренным тоном, каким обычно рассказывают старинные легенды. Но я-то знал, что так он маскировал знания из своего прошлого мира:
— В моих краях существует такая сказка. Есть в мире особые места, так называемые узлы, где магические потоки сплетаются в тугой клубок. Там время течёт иначе. День может тянуться как месяц, а год пролететь за неделю. Моряки зовут их «пьяными водами». Корабли, попавшие туда, иногда возвращаются через десятилетия, а экипажи клянутся, что отсутствовали всего пару дней.
Я слушал, мысленно примеряя эту историю к законам физики.
Релятивистское замедление времени?
Но для таких эффектов нужны чудовищные гравитационные силы или скорости, близкие к световым.
Магические аномалии как локальные искривления пространства-времени?
Возможно, в этом мире, где магия реальна, она действительно способна влиять на фундаментальные константы.
Над нами снова раздался вой. На этот раз ему ответили другие голоса, их эхо, множась между скал, создавало жуткую какофонию.
С первыми лучами солнца мы осмотрелись.
Сергей бросил в воду кусок хлеба. Он плавно покачивался на поверхности, никем не тронутый. Тёмная глубина моря скрыла вчерашних пожирателей, словно их и не было.
Два часа ушло на ремонт судна. Ведь теперь никто не желал высаживаться на берег раньше времени.
Сергей растопил смолу в железном котле. Мы нанесли её кистями на повреждённые участки корпуса, а Амат тут же заморозил. Он водил пальцами по липкой массе, оставляя матовый ледяной слой.
Главная дыра на киле снова заросла льдом. Что же касается мелких пробоин, их теперь были десятки, словно корпус изрешетило картечью. Каждую приходилось забивать щепой и заливать смолой, а потом тут же замораживать.