Он перестал быть просто рабочим. Он стал частью команды.
К третьему дню мы уже вовсю спорили о технологии укладки, перебивая друг друга и переходя на «ты».
Лунев преобразился: его комментарии стали резкими, точными, а в глазах появился блеск, который бывает у мастеров своего дела, к мнению которых прислушиваются.
И если бы кто-то сказал неделю назад, что этот человек станет моей правой рукой на железной дороге, я бы не поверил.
Но настоящей причиной затянувшейся поездки была не социализация Романа.
Мы не могли просто проехать мимо ключевых точек будущей магистрали.
Центральная колония — болотистая местность, где каждый метр пути требовал укрепления.
«Павловск» — участок с зыбучими песками, требовавшими постоянного контроля.
«Ярцево» — огромный каньон, где мост нужно буквально встроить в скалы.
«Если бы мы просто проехали…» — мысленно усмехнулся я, глядя, как Черепанов и Лунев стоят по колено в грязи и ожесточённо спорят о способах укрепления грунта.
Вместо двух дней на поездку ушло чуть больше недели.
Но какая это была продуктивная неделя!
Когда мы наконец въехали в «Ярцево», мы были не просто командой, мы стали слаженным механизмом. Люди, которые ещё неделю назад не знали друг друга, теперь говорили без пауз, обсуждали детали как старые сослуживцы.
И когда Лунев разложил перед нами карту, его предложение прозвучало не как идея, а как готовая стратегия:
— Если выслать вперёд небольшие группы… — палец мужчины уверенно скользил по карте, — вот сюда направим магов-дорожников, сюда — магов-мостовиков, а здесь понадобятся специалисты по скалам…
Он не просто видел проблему. Он уже знал, как её решить.
— Мы сэкономим 30, а то и 40% времени.
Бадаев, обычно сдержанный и даже немного холодный, неожиданно оживился:
— Это гениально и просто одновременно! Основные силы рабочие направят на уже подготовленные пути!
Черепанов тут же добавил:
— А на болотах мы…
Но я уже доставал блокнот, чтобы немедленно отправить распоряжения в «Точку» и «Павловск».
План был настолько чётким, что задерживать его исполнение не имело никакого смысла.
До моего грандиозного проекта колонии ещё не знали столь масштабных строек. А людям, которые ими занимались, просто не хватало опыта в решении таких задач.
Как, впрочем, и мне.
Я не был строителем. Я был профессором физической химии, а не ректором МАДИ или СПбГАСУ — там в моём мире учат проектировать и строить дороги.
Столица колонии встретила нас гулом десятков военных обозов, растянувшихся по главной улице. Повозки с оружием, фуры с припасами, отряды ополченцев в походных мундирах — всё это медленно двигалось в сторону телепорта.
Над караванами висело плотное облако пыли, смешанное с запахом конского пота и ружейного масла.
Штурм «Новоархангельска» не просто приближался. Он был уже на пороге.
А «Ярцево» стало последним перевалочным пунктом.
Когда-то это место называли «жемчужиной прибрежных колоний».
Сейчас от былой славы остались лишь полуразрушенные причалы, торчащие из высохшего дна как рёбра скелета. Ржавые якоря, вросшие в землю там, где раньше плескались волны. Остовы кораблей, навеки застрявшие в глиняных тисках.
Попытки создать здесь флот были обречены на провал.
Это всё равно что вызывать бурю в безветренный день — бесполезно.
Сначала — три года обильных уловов, процветание порта, грузовые пароходы, которые не покидали акваторию ни на минуту.
Затем — внезапная засуха. Море начало отступать на глазах, оставляя суда буквально сидеть на мели.
Рыбаки в отчаянии наблюдали, как их лодки превращаются в бесполезные груды дерева. Через полвека всё вернулось на круги своя.
Флот возродили, но история повторилась. Снова засуха. Снова потери.
Никто не понимал: почему море уходит? Было ли это игрой природы или кто-то из богов решил, что колонии «Ярцево» море больше не нужно?
Последней каплей стало происшествие семь лет назад. Военный эсминец «Стриж», только что вернувшийся с патрулирования, за ночь оказался в ловушке.
Море отступило так быстро, что экипаж спускался на берег по верёвочным трапам.
Они даже не успели понять, что произошло.
После этого корабли окончательно перебрались в Балтийск в «Новоархангельске».
Остались лишь бедные рыбаки на утлых лодчонках, умевших «ползти» по мелководью, да несколько военных кораблей, включая тот самый «Стриж», мой будущий бронепоезд.
Граф Смольников, когда мы встречались в «Павловске», обмолвился:
— Отец купил это корыто из сентиментальных побуждений. Он верил, что море вернётся. Я же считаю это мазохизмом.