Я посмотрел на корабль, потом на инженеров. Они были готовы.
— Значит, так. Черепанов отвечает за двигатель. Лунев и Бадаев — за подъём и укрепление склона. Рыбаков консультирует по корпусу.
У каждого была своя роль. А мне предстояло всё это координировать. А ещё следить за тем, чтобы дорогу к порталу и «Стрижу» построили вовремя и не дай бог не опоздали на день.
— А какой срок? — спросил Бадаев, сжав чертёж в руках.
— Два месяца. Максимум.
Не так много. Но и не мало. Они переглянулись.
— Справимся, — буркнул Черепанов, потирая подбородок.
Я усмехнулся. Такое чувство, будто мы уже начали свой бой за Балтийск.
Через месяц напряжённой работы «Стриж» наконец высвободился из каменных объятий скал. Мы установили его на массивные стальные катки — три дуги, каждая диаметром в человеческий рост.
Теперь корабль возвышался над землёй как мифический левиафан, готовый сменить стихию.
Ефим Черепанов провёл в машинном отделении три недели, не выходя наружу.
Его можно было найти только по тонкому аромату масла и пота, смешанному с запахом горячего металла, непрекращающемуся матерному бормотанию, доносившемуся из глубины, и по его упрямству. Мужчина был таким же упрямым, как двигатель, над которым он сейчас колдовал.
Однажды инженер вылез на свет грязный, растрёпанный, тряся передо мной засаленной схемой:
— Он просто не для этого создан! — выкрикнул Ефим. — Видите? Паротурбинная установка рассчитана на постоянные обороты, а нам нужно переменное тяговое усилие!
И в этом была вся проблема. Корабельный двигатель должен был работать на воде, где течение и инерция играли свою роль. Но теперь мы требовали от него движения по суше, где каждый уклон мог стать фатальным.
Работник исчез, оставив после себя лишь:
— Но если мы перенастроим регуляторы давления и модернизируем трансмиссию…
Это были слова человека, который уже нашёл решение, но ещё не успел его реализовать.
Когда через месяц двигатель наконец ожил, это было похоже на рождение нового существа: первые обороты — хриплый кашель. Через час — ровное урчание. А к концу дня — мощный рёв, от которого дрожала земля.
Звук был такой, словно сама стихия обрела голос.
— Девяносто километров в час! — Черепанов, чёрный от мазута, сиял как ребёнок. — По рельсам будет ехать лучше, чем некоторые паровозы!
Пока Ефим возился с двигателем, «Стриж» преображался.
Броня была из двухслойных стальных листов: внешний — закалённая сталь, устойчивая к ударам, внутренний — вязкий сплав, поглощающий деформации.
Орудия: все семь пушек сохранились. Теперь они установлены на поворотных платформах, чтобы стрелять с любого борта.
Амбразуры: двадцать четыре бойницы по каждому борту, с бронезаслонками, которые открывались за секунды.
Вес: сняли 45 тонн лишнего (винты, якорные механизмы, часть палубных надстроек). Лишняя масса ушла.
Рыбаков, наблюдая за работой, провёл рукой по свежей броне:
— Красавец! — довольно констатировал он, почти каждый вечер делая контрольный обход. В голосе князя не было сожаления, только гордость.
Лунев и Черепанов разработали систему, достойную восхищения:
1. Хвостовые платформы: двадцать вагонов с рельсами и шпалами. Самый дальний — мобильный склад материалов.
2. Конвейерный механизм: автоматическая подача материалов через весь корабль. Не нужно останавливаться ради загрузки.
3. Носовой выброс: гидравлический трап для укладки пути. Он позволял «Стрижу» не ждать дороги, а создавать её самому.
— Это гениально, — Бадаев смотрел на чертёж с благоговением. — Он сам будет строить себе дорогу!
Я лишь усмехнулся:
— Именно так. Отныне «Стриж» не зависит от путей — он сам их создаёт. Он же всё-таки корабль. Значит, должен сам выбирать, куда идти.
Параллельно с технической доработкой начал формировать экипаж. В этом мне помогал Сергей Рыбаков. Его опыт и связи в военно-морском ведомстве оказались бесценными.
Магов и стихийников мы смогли набрать из числа морских отставников. Благодаря Рыбакову многие согласились служить и на суше. Их задача — наносить точные удары через амбразуры, не распыляя силы.
Артиллеристы. Вот где возникла главная проблема. Орудия «Стрижа» были не простыми полевыми пушками, а морскими двенадцати- и шестифунтовыми орудиями. Для их обслуживания требовались настоящие профессионалы.