Я, хоть и не раз летал в прошлой жизни на самолётах, невольно замер у иллюминатора, затаив дыхание.
Это было совершенно иное ощущение.
Не стремительный, оглушающий рёвом двигателей взлёт, а плавное величавое парение, почти бесшумное.
Земля медленно уплывала из-под ног, и сердце замирало не от перегрузки, а от чистого восторга и лёгкого, щекочущего нервы головокружения.
Рядом со мной к соседнему иллюминатору прилип Виталий Кучумов.
— Барин… а как мы дальше-то? — прошептал он, глядя в бездну под нами. — Порталов ведь тут нет? Это ж, слышал я, крайний мир! Дальше ведь одна пустота!
Евгений Павлов, стоявший по другую руку от меня, усмехнулся.
— Дальше, Виталий, и правда стационарных порталов, что открыты родом Романовых, нет. Цивилизация, можно сказать, заканчивается. Но перемещаться за внешнее кольцо всё же можно. Только для этого требуются штучные и весьма дорогие артефакты — свитки телепортации. Но не беспокойся, — он похлопал огнивика по плечу, — запас у нас имеется. И немалый.
Пока «Гордость» набирала высоту, я не мог оторвать глаз от фантастического пейзажа за бортом. С одного из ближайших островов, прямо из его каменного сердца, вырывалась полноводная река. Достигнув края, она с оглушительным и низким рёвом падала вниз, в бескрайнюю пропасть облаков.
Зрелище было одновременно завораживающим и пугающим.
Достигали ли эта вода дна или это падение в бесконечность?
Ведь конца этой пропасти не было видно, и я знал, что ещё ни один исследователь не побывал на её дне.
Дирижабль летел на восток уже около трёх часов, когда мы наконец приблизились к месту, выбранному Павловым для активации свитка. Как объяснил мне Евгений Константинович, открыть портал можно было и в другом месте, но именно здесь была стопроцентная гарантия, что, нырнув в телепорт, мы не окажемся внутри скалы или посередине какого-нибудь летающего острова в другом мире.
Ориентиром служил здоровенный красный воздушный шар, наполненный инертным газом.
Он висел в воздухе, прикреплённый длинным-предлинным тросом к крошечному, но стабильному клочку земли далеко внизу под нами.
А вокруг этого шара, словно стая стервятников, терпеливо кружили несколько кустарных летательных аппаратов: лёгкие планёры с ненадёжными с виду крыльями и пёстрые потрёпанные воздушные шары, управляемые одинокими магами воздуха.
— Безбилетники, — с холодным презрением бросил Павлов, наблюдая за этой вознёй. — Охотники за удачей. Ждут, когда кто-то со свитком откроет портал, чтобы успеть юркнуть следом. Экономят свои деньги. Хотя, по-моему, давно уже могли скинуться на один портал.
С этими словами он взял из своего сундучка, стоявшего в рубке, деревянный футляр со свитком и твёрдым шагом направился в носовую часть дирижабля. Там располагалась смотровая рубка, и это было лучшее место для открытия портала.
Прошло несколько минут.
И вот впереди, в пронзительной синеве неба, разверзлась светящаяся воронка портала. Она была больше, чем я ожидал, и пульсировала ровным мертвенно-белым светом. «Гордость графа», не сбавляя хода, плавно и величаво вошла в портал.
И тут же на меня обрушилось нечто новое. Помимо привычного, уже почти знакомого покалывания кожи, резко, до боли, ударило по ушам.
Скачок атмосферного давления был мгновенным и жёстким. Боль, хоть и короткая, была острой, словно в виски вогнали две иглы.
Когда зрение адаптировалось, я взглянул в иллюминатор.
Несколько «безбилетников», отчаянно рискуя, устремились следом в закрывающийся проход. Паре маленьких воздушных шаров, стремительно подгоняемых в портал магией воздуха, удалось прорваться почти сразу за нами.
Потом ещё один планёр, пикируя с риском для жизни, успел в последний миг влететь в сжимающееся световое кольцо.
Второй же, не рассчитав, чиркнул крылом об энергетический край портала и мгновенно разломился пополам, исчезнув в хаотичном и беззвучном всплеске искр.
Холодок пробежал по спине.
Такова цена авантюры в этом мире.
Я обвёл глазами новый мир, в который попал, и замер.
Небо горело алым, будто его залили кровью. Облака походили на каменные горы. Они застыли в небе без единого движения.
К далёкому горизонту сползали три солнца. Два уже тускнели. Их свет был едва заметен, и от них тянулись длинные тени.
Воздух был густым, плотным, и в нём слышался лишь свист ветра и гул нашей собственной машины.
Я попал в совершенно новый для себя мир. В мир, где правила писала одна лишь воздушная стихия, безраздельная и могущественная.