— Потому что я знаю их состав до последней капли. Чужие могут не сработать.
Вениамин Олегович кивнул и исчез. Через десять минут он вернулся с санитаром, который вёз тележку, полностью заполненную знакомыми мне баночками разных цветов.
Я подошёл к столу у окна, расчистил место и начал работать.
Исцеляющий эликсир — густой, изумрудного цвета. Я аккуратно отлил в мерную колбу ровно тридцать миллилитров.
Энергетический — ярко-оранжевый, с резким ароматом цитрусовых. Добавил пятнадцать миллилитров, осторожно перемешивая стеклянной палочкой.
Ускорение — прозрачный, с голубоватым отливом. Его нужно меньше, всего пять миллилитров.
Универсальное противоядие — тёмно-фиолетовое, с металлическим блеском. Бесполезно само по себе, но в сочетании с остальными давало эффект.
Я смешал их в одной колбе, слегка встряхнул, жидкость заиграла переливами, словно самоцвет.
Дубин наблюдал за мной с нескрываемым интересом.
— Почему именно такая пропорция? — спросил он.
— Если бы я был на производстве, то сделал бы специализированное противоядие. Но здесь только коктейль. Нужные компоненты есть в этих эликсирах, просто в меньших дозах.
— Объясните детальнее, — нахмурился лекарь.
Я улыбнулся.
— Семейные секреты, Вениамин Олегович.
Он хмыкнул, но не настаивал.
— И это сработает?
— Должно.
Я выбрал самого тяжело больного парня с третьего курса. Его лицо было почти не видно под волдырями. Приподнял голову и влил несколько капель.
Тишина.
Все замерли. Даже ректор перестал щёлкать часами.
— Парень больше не чешется, — тихо сказала медсестра.
Через две минуты волдыри начали сдуваться.
Через пять кожа под ними стала чистой, лишь слегка розовой.
— Чёрт возьми. — пробормотал ректор, наблюдающий за мной с удивлением.
Киров подошёл ближе, его взгляд наконец прояснился.
— Сколько таких доз можно сделать?
— А сколько заражённых? — поинтересовался я.
Ректор тут же перевёл взгляд на графа Дубина.
— Почти четверть третьего корпуса общежития, — медик задумался. — На койках в палатах размещены сто четыре курсанта, ещё около восьмидесяти ждут.
Я окинул взглядом тележку с эликсирами.
— На всех должно хватить. Думаю, даже будет небольшой запас на всякий случай.
Секретарь напрягся. Его пальцы сжали блокнот так, что тот изогнулся.
— Это довольно нестандартное лечение, — улыбнувшись, сказал граф Дубин.
— Зато работает, — бросил я.
Приступил к делу, и уже через двадцать минут противоядие было готово. Вениамин Олегович тут же дал распоряжения, и полученный эликсир разъехался по всему медицинскому отделению.
Амат же всё это время стоял у входа в палату и сверлил взглядом секретаря, будто пытался прочитать его мысли.
— Анатолий Степанович, — я подошёл, стараясь звучать почтительно, но твёрдо. — Теперь, когда ситуация под контролем, можно пересмотреть ограничения?
Он повернул ко мне голову.
— Какие ограничения?
— Нас с Аматом не выпустили за территорию академии. Мне действительно нужно попасть домой и заехать на производство вот этих эликсиров, — я показал рукой в сторону почти пустой тележки со склянками.
Ректор медленно вздохнул, потирая переносицу.
— Пестов, думаете, я не понимаю? Вы сделали хорошее дело, но правила есть правила.
— Но противоядие работает!
— И что? — он резко развернулся ко мне. — Это военно-морская академия, а не ваш фамильный особняк. Здесь дисциплина важнее личных дел.
В этот момент за спиной ректора возник секретарь.
— Точно, Анатолий Степанович, — его голос напоминал скрип несмазанных петель, — наказание утверждено официально. Месяц без выездов, минимум.
Я почувствовал, как сжимаются кулаки.
— А если я скажу, что без меня производство встанет?
Секретарь ухмыльнулся.
— Значит, у вас плохие управляющие.
Ректор махнул рукой, явно теряя терпение:
— Обсудим через неделю. Сейчас у меня много важных дел.
Он резко развернулся и направился к Дубину, оставив нас с секретарём.
Тот посмотрел на меня с фальшивым сочувствием.
— Не переживайте, Пестов. Месяц пролетит незаметно, — его тон был слишком сладким, слишком довольным.
— Хотелось бы в это верить, — машинально буркнул я, направляясь к выходу.
Амат с Митей ждали у дверей.
— Ну что там? — спросил Жимин.
— Ничего, — я стиснул зубы. — Месяц. Минимум.
Он кивнул, будто ожидал этого.