Она кивнула, и я направился в свою комнату.
Как и в сгоревшем имении в центральной колонии, моя комната находилась на втором этаже особняка. Она больше напоминала кабинет, чем комнату подростка. Книжный шкаф, заполненный трудами по магии, занимал одну из стен. Большой письменный стол стоял у окна, а рядом с ним — удобное кресло для чтения. На полках небольшой тумбы были аккуратно расставлены коллекции камней, которые я собирал с детства.
Под столом заметил серую коробку с потёртой ручкой, явно потрёпанную временем.
Минута — и я молча наблюдал, как мои руки привычно достали из неё старенький, повидавший не одну папину экспедицию, магический микроскоп. Осторожно установив оптические линзы, я подзарядил устройство от магического кристалла, за которым пришлось послать Потапа. Теперь зарядки хватит как минимум на месяц.
Взял магический кристалл. Это был небольшой продолговатый камень, добываемый из монстров и служащий для подзарядки магов и артефактов. Положил его под линзы и наклонился, чтобы посмотреть.
И тут на меня нахлынули воспоминания.
Маленький я сидел за этим же столом, а отец стоял рядом, объясняя, как пользоваться микроскопом.
— Смотри, сын, — говорил он. — Магия — это не только заклинания и зелья. Это ещё и понимание мира вокруг нас.
Он показал, как настроить линзы, чтобы увидеть мельчайшие детали. Я смотрел в окуляр, затаив дыхание.
— Видишь? — спросил отец. — Это кристалл маны. Он выглядит как кристалл лазулита, но внутри целая вселенная.
Я кивнул, не отрывая глаз от микроскопа.
— Когда-нибудь ты поймёшь, что магия — это не просто сила. Это знание. И чем больше ты знаешь, тем сильнее становишься.
Вздохнул, возвращаясь в реальность. Микроскоп всё ещё стоял на столе, я касался его. Он был холодный и тяжёлый. Положил его обратно в коробку, чувствуя в груди что-то тёплое и одновременно болезненное.
— Знание — это сила, — прошептал я, ставя коробку под стол.
Надо хорошенько отдохнуть. Завтра насыщенный день.
Рано утром меня разбудил Потап.
— Ваше благородие, просыпайтесь, надо срочно ехать в лабораторию, — тревожно сказал он.
Присел на кровать и уставился на настенные часы, циферблат которых светился тусклым люминесцентным светом. Половина четвёртого утра. Интересно, во сколько я лег? Ну да ладно.
— Что случилось? — я посмотрел на мнущегося у двери слугу.
— Больной очнулся! Братья Гурьевы прислали посыльного из лаборатории. Они просят приехать как можно скорее.
— Хорошо, в чём спешка-то?
— Пётр Арсеньевич говорить начал. И там что-то важное.
Я мгновенно вскочил и принялся одеваться.
— Потап, готовь бричку, — приказал я, натягивая камзол.
Глава 7
Через полчаса мы были у ворот в лабораторию. Как только бричка подъехала, они тут же открылись. Двое охранников выпрямились по струнке, когда мы проехали мимо. Я нехотя улыбнулся произошедшим за столь короткое время изменениям.
— Потап, ты деньги взял?
— Все, что были, ваше благородие, — он печально посмотрел на четыре полных кошеля, лежащих в сумке у нас под ногами.
Это все еньги, оставшиеся после переезда. Последние сто двадцать золотых монет.
Кучер подъехал к жилым домам, стоящим на краю огороженной территории. Внутри царила суета, но всё затихло, как только я вошёл.
В центре комнаты стоял мужчина, снимающий белый халат, который он аккуратно сложил на стул. Под халатом оказался щегольской дорогой костюм, который выглядел так, словно его только что привезли из столицы. Я невольно задумался: зачем такой на краю империи? В нём самое то зажигать на приёмах в столице, на «большой земле». Мужчина был высок, статен, волосы густые и светлые, а кожа настолько белоснежна, что даже не верилось, чистый скандинавский тип.
К гостю подошёл слуга и подал трость со светящимся наконечником.
— Кирилл Павлович, — обратился ко мне Гурьев Иван, — позвольте представить, граф Вениамин Олегович Дубин — маг-целитель и декан медицинского факультета. Вениамин Олегович, это Кирилл Павлович, наш сюзерен.
Я кивнул, граф повторил жест, невольно приподняв бровь. Он словно был удивлён тем, что я являлся сюзереном Ивана.
Посмотрел на кровать, где лежал управляющий литейным цехом Пётр Арсеньевич Бадаев. Ему явно стало лучше: лицо было бледным, глаза, хоть и мутные, но открыты. Он слабо тянулся ко мне, словно пытаясь что-то сказать.
Не теряя ни мгновения, подошёл к нему, наклонился ближе.