Иван послушно опёрся на плечо девушки, морщась от неудобства. Полина покосилась на Эрика, который замер на месте с тупым выражением лица, пытаясь осознать свою неудачу, потом развернулся и пошёл обратно. Он наклонился к Кате и что-то прошептал ей на ухо. Девушка обрадованно закивала и спешно встала, оправляя платье.
– План сработал, – хмыкнула Полина и поудобнее перехватила руку Ваньки. Так, вдвоём они доскакали до ведуньи, которая стояла с простым холщовым мешком в руках и выуживала из него бересту для каждого, кто хотел отправить письмо богам.
– Здравствуй, Фавра, – поприветствовала, поклонившись, Полина старуху. – Найдётся у тебя и для нас берёста?
– Чего ж не найтись, тут для всех у меня припасено. Что, сын Божана тоже намерен просить что-то у богов?
Ведунья повернула лицо, всё так же скрытое под нависшим капюшоном, к парню. По её голосу сложно было определить возраст. Он не был звонким, как у юных девушек и не отдавал старушечьим скрипом. Он вообще был не похож на обычное человеческое звучание. Речь Фавры словно лилась сплошным мелодичным потоком, журчала водой, переливалась хрустальным звоном, доносилась издалека трелью птиц. Её голос и притягивал и одновременно отпугивал своей нездешностью, потусторонним эхом.
– Да, – коротко ответил Ванька, стараясь не терять твёрдую почву под ногами. Полина крепко держала его за плечи, хотя и сама чувствовала, что хмельное пиво делает ноги ватными и туманит сознание.
– Что ж, держите, – Фавра протянула кусочки коры, – писала то есть с собой?
– Ой, – посмотрел на Полину Ванька.
– У меня есть, из дома прихватила, – девушка достала из кармана штанов две заострённые с одних концов костяные палочки.
– Помните, что тревожить пустыми просьбами богов не следует. Тщательно подумайте над посланием. Просить надо искренне, с чистым сердцем, о самом сокровенном. О том, что сами выполнить не в силах. Иначе всё впустую. Боги никогда не станут помогать тем, кто ленится или боится сделать что-либо самостоятельно, уповая лишь на удачу и неведомый случай. А иной раз могут даже и проучить, послав беду или мелкую неприятность. Могут, например, заплести ноги в самый неподходящий момент и полетит человек с лестницы, подвернёт ногу и станет беспомощной обузой, которую из себя являет, не решаясь признать своих ошибок. А некоторым, – Фавра повернулась к девушке, – они помогают с особой тщательностью, имея свои, неясные на первый взгляд причины.
У Полины пробежали мурашки по спине от невидимого взгляда ведуньи.
– Спасибо, Фавра, мы учтём твои мудрые слова, – поклонилась Полина, увлекая за собой и Ваньку, который застыл и пялился на старуху. – Пойдём, чего встал, – шепнула она ему и потянула в сторону.
Каждый человек, вне зависимости от возраста и рода занятий мог бросить в костёр послание или прошение богам Миитланда. Считалось, что с уходящим в небо дымом они непременно будут доставлены по назначению. Прежде хорошим знамением являлось, если над священным костром пролетит ворон, спутник Одина и символ Первых людей. Вместе с мудрой птицей слова людей обязательно должны были достигнуть повелителей Миитланда. Теперь, когда эти птицы исчезли из Енкильмаала, люди могли надеяться лишь на дым и волю случая. Ну и на то, что Фавра поможет.
Полина с Иваном кинули в костёр, который грозно гудел и трещал огромными поленьями, обдавая их жаром, кусочки коры. Каждый нацарапал на них руны с заветным желанием. Огонь принял приношение, взметнув на мгновение пламя вверх, унося в сумрачное небо бересту. Девушка и опирающийся на неё парень задрали головы вверх, смотря на чёрный дым, струившийся ввысь.
– Как думаешь, боги нас действительно слышат? Читают наши слова?
Полина задумчиво промолчала.
Сзади уже подходили Эрик и Катя. Девушка светилась от счастья, щёки её рдели от смущения, не в пример Эрику, который побледнел и кидал злые взгляды на Полину с Иваном.
– Двинули отсюда! – потащила Полина Ваньку за руку.
– Тихо, не тяни так, я ж сейчас навернусь тут! – зашипел друг девушки, чуть не упав.
– Скорее давай.
Они быстро ушли прочь от костра и Эрика с Катей. Парень ревниво смотрел им вслед.
– Пойдём может на реку? Устала я от шума. Столько народу. Вон, – она подбородком указала на край площади, где рядом с грудой опустевших пивных бочек скорчился и блевал весельчак Тайко, – праздник превращается в вакханалию.
Площадь полнилась заметно опьяневшими жителями, которые устраивали нелепые танцы, горланили похабные песенки и громко хохотали над скабрезными шутками особо остроумных. Некоторые отобрали у музыкантов инструменты и теперь кто во что горазд играли на них, создавая кругом жуткую какофонию.