— Не сожрет? — спросил я Вальку, когда мелкая, оседлав хищницу, умчалась вглубь леса.
— Нет, — взмахнула пушистым хвостом белка. — Мать-волчица учит щенков охотиться. А вас они не едят.
— Почему? — удивился я.
— Запах. Вы пахнете не вкусно. Чихать тянет, — в подтверждение своих мысле-слов, Валька тут же чихнула. — Вот.
— Ну спасибо, — скривился я. — Воняем, значит? Да вы с волками тоже не ромашками пахнете.
— Все здесь имеют тот запах, который должны, — после долгих раздумий, выдала, наконец, Валькирия. — А вы — нет. Ты, самец. А пахнешь мертвыми камнями. Почти, как эта твоя палка-громыхалка. И еще — сухой травой. Вот.
— А Лилу? — продолжил допытываться я.
— Она пахнет нездешними цветами. Немного — кровью, и еще чем-то непонятным.
— Ясно все с вами, — вздохнул я. — Много в лесу волков?
— Ага, — согласилась белка. — Много. Щенки еще вот родились. Стало совсем много.
— Больше, чем пальцев на лапках?
— Пальчиков на лапках столько, сколько нужно, — возразила тварюшка. — Если станет меньше, будет плохо. А волков — много. Больше, чем нужно. Не бывают сытые. Всегда голод. Всегда потом.
— Скажи матери-волчице, чтоб приходила, если станет совсем потом. У меня и для ее щенков найдется еда. Не всегда. Но им хватит стать сытыми.
— Скажу… Орехи им дашь? — и подозрительно прищурилась. Белка, изображающая из себя детектива, выглядела донельзя уморительно.
— Нет, — засмеялся я. — Орехи для белок. Волки же мясо любят? Вот мясо и дам.
— Орехи для белки, — кивнула белка.
— А что волки едят? На кого охотятся?
— Зайцев много. Зайцы глупые. Далеко от нор не уходят. Там Мать-волчица их и ловит.
— А олени? Олени в лесу есть?
— Олени?
— Большие. С рогами.
— С рогами, но маленькие — есть. Их волки почти не едят.
— Почему?
— Маленькие, но быстрые. Даже я не догоню. Плохие только не бегают. Плохих волки едят.
— Больные?
— Плохие. Слабые. И пахнут… фу.
— Больные, — кивнул я сам себе. — А их много? Маленьких с рогами?
— Не. Не много. Травы много. Они траву едят. Можно и больше. Травы хватит. Потом нет.
Забавный метод подсчета. Похоже, с математикой у белок не очень, и думают они другими величинами. Вроде того: сможет ли лес прокормить такое количество особей. Много — значит — нет. Мало — значит — да. Вот и вся арифметика.
— Скажи этим, с рогами: если травы не будет хватать, я помогу. Привезу траву. И соль. Они же должны любить соль?
— Они не верят словам, — печально вздохнула Валька. — Никому не верят. Дашь соль? Я им отнесу, и скажу, где нашла. Они придут. Не смогут не придти. Соль сама приведет.
— Хорошо, — хмыкнул я, морща лоб. Теперь нужно было придумать, как сделать из обычного порошка соли один большой кристалл. Не понесет же белка в лапках кулек с оленьим лакомством⁈
Вернулась счастливая Лилу. Ее «лошадка» счастливой не выглядела. Но и не жаловалась. Просто, в один прекрасный момент, волчьей семьи на полянке не стало. И снова я удивился. Огромная мама-волчица, и трое ее щенков, величиной с датского дога каждый, просто растворились в сумраке леса. Вот были, и вот — их нет. И ни единая веточка на кустах не шелохнулась. Призраки. Самые настоящие.
— У них потом, — пояснила Валька. — Пошли зайцев смотреть. Щенки будут учиться ловить добычу.
— Ясно, — хмыкнул я, поднимаясь на ноги. — Пошли дальше.
Честно говоря, всякое желание продолжать прогулку пропало. Мелкая набралась впечатлений и фотоматериала на год вперед. Да и видно было, что девчушка утомилась. Я привал устраивал, чтоб передохнуть, а оно вон как вышло. Вместо расслабона на солнышке, журналистка в родео на волках поучаствовала.
В общем, дошли мы до того места, где сосновый бор кончался, и плавно переходил в обычный лиственный лес. Дубы, платаны, тополя и еще что-то неопознанное. Я бы с удовольствием подошел поближе к неизвестным деревьям, листья бы разглядел, кору бы потрогал. А без удовольствия — как-то не хотелось. Тем более что быстро выяснилось: это вам не сосны. Просто так гулять там не получится. Это скорее полоса препятствий, чем филиал городского парка. Сгнившие и вполне еще крепкие, но уже успевшие завалиться стволы образовывали такой бурелом, что нечего было и думать туда соваться в розовом костюмчике.
Развернулись, и пошли домой. Другой дорогой, но в ту сторону.