Паси казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз слышал голос старика Карлиса. Воспоминания о прекрасных городах Западных земель мира снов истерлись, обзавелись прорехами. Мягкая трава тех лугов, журчание ручьев и рек, зеркала озер, все это казалось ему таким далеким, таким недостижимым. Какой древнему старцу кажется его безвозвратно ушедшая молодость. А мир яви и вовсе представлялся самым настоящим сном. Лишь мгновением, занимавшим в его жизни крошечную, совершенно незначительную часть. Теперь для Паси существовал лишь нескончаемый калейдоскоп геометрических фигур, сворачивавшийся и разворачивавшийся перед ним хитросплетением узоров, не знавших ни цвета, ни смысла.
Паси не представлял, сколько времени прошло, да и сомневался, что здесь оно когда-либо существовало. Окончательно потеряв всякую надежду на спасение, он падал и падал, находился в затяжном нырке ко дну. Вот только ко дну чего? И существовало ли оно вообще? В его сердце больше не было места грусти или отчаянию. Он давным-давно уже выплакал все слезы по потерянной жизни и теперь с равнодушием наблюдал изнанку вселенной. А за ним, в свою очередь, наблюдал кто-то иной. Кто-то желтый, как пух цыпленка.
***
Когда Карлис открыл глаза, над котелком по-прежнему вился пар, а Паси, привычно сидевший напротив, медленно кренился назад. Старик потянулся к нему в тщетной попытке остановить падение, но его мышцы уже были не те, что раньше. Спину пронзила резкая боль и Карлис на половине движения замер, зажмурившись. Без поддержки Паси с грохотом свалился на пол. Его глаза закатились, бельмами уставившись в потолок, а табурет отлетел в сторону, ударившись о стену комнаты.
Когда на шум прибежал Олави, по обыкновению пережидавший ритуалы вдыхания пара на улице, то увидел жреца, стоявшего на коленях над своим новым учеником, и хлеставшего его ладонью по щекам.
— Паси, проснись! — выкрикивал Карлис. — Ты меня слышишь? Паси!
Вдруг тело Паси задрожало, изогнулось в судороге. Его пальцы превратились в скрюченные клешни, а на губах желтоватыми комками проступила пена. Он задергался под Карлисом, будто необъезженная лошадь, засучил ногами, застучал по полу пятками.
— Олави! — рявкнул старик, стараясь удержаться сверху. — Олави, где тебя носит?!
— Я же здесь, — ничего не понимающе ответил тот.
— Подай мне прихватку с печи, быстро! А потом воду неси. Холодную, из колодца!
Олави еще раз бросил взгляд на метавшегося по полу Паси и побежал на кухню.
— Тише, тише… — зажав голову мальчишки между ладоней, старик Карлис перешел на шепот. — Возвращайся, Паси. Слушай мой голос. Возвращайся…
Когда на пороге комнаты снова показался Олави, в руках он держал две кухонных прихватки. На них были вышиты красные цветы и птичьи перья. Карлис выхватил одну, быстро скрутил ее и с силой запихнул в рот Паси.
— Ну? Чего стоишь?! — не оборачиваясь он рявкнул на Олави. — Воду неси!
В этот же миг Паси с силой ударил пяткой по ближайшей ножке стола, от чего тот накренился и перевернулся. Звеня боками, котелок со змеями вместо ручек упал на пол, расплескивая вокруг свое содержимое.
Произошедшее напугало Олави едва ли не сильнее разворачивавшегося припадка. Зажмурившись, он бросился из дома к колодцу.
Карлис же, продолжал все сильнее придавливать собой Паси к полу. Сидя на нем верхом, он прижал его извивавшиеся руки ногами и терпел удары коленями по больной спине, пока сам держал голову мальчишки, чтобы тот не разбил себе затылок.