Вдруг Паси замер, застыл на месте, а его лицо исказила гримаса ужаса. Прихватка вывалилась из распахнутого рта, глаза округлились, еще явственнее показав покрывшиеся красными прожилками белки. Ладони сжались в кулаки с такой силой, что под ногтями, впившимися в кожу, проступили капельки крови. Карлису казалось, что от одного только вида Паси, его самого начинает пронизывать неведомый страх. Он мог только гадать, что виделось ученику, по глупости переступившему грань дозволенного, но точно знал, что ничего хорошего.
— Паси, Паси, — снова зашептал старик, склонившись прямо над ухом, — закрой глаза. Не смотри. Слушай только меня. Слушай мой голос. Возвращайся. Возвращайся на мой голос.
— Это ОН! — выкрикнул вдруг Паси, резко вдохнул и повторил еще громче: — ЭТО ОН!
— Не смотри!
— Я вижу… Вижу! Сердце всего… Оно безумно… Слепо… Флейты поют! — он еще раз дернулся в попытке скинуть с себя старика, но тот держался крепко. — Это сон во сне! Это сон во сне! Не давайте проснуться!..
Неожиданно Паси обмяк. Его до того буйные ноги замерли, кулаки разжались, маска ужаса спала с лица, заменившись болезненным равнодушием. Зрачки показались из-под бровей и заняли свое естественное место. Они расширились в черные провалы, затем сузились до размеров иголочного ушка, будто разминаясь после долгого застоя, и сфокусировались на склонявшимся над ними взволнованном лице Карлиса.
— Где я? — Паси спросил так монотонно, будто ответ на вопрос его совсем не интересовал.
— Мы были в мире снов, и ты перешагнул черту. Тебя унесло в Бездну, — ответил Карлис. Покряхтывая, он скатился с Паси и уселся на полу рядом. — Ты заглянул туда, куда не стоит смотреть.
Он промокнул рукавом рубахи выступивший на лбу пот и смел с глаз прядь волос.
— Бездна? — Паси проговорил слово медленно, словно пробуя его на вкус. — Да, я помню… Вечность во тьме… Мир кошмара…
— Паси Ахо, — старик положил руку ему на грудь, — мальчик мой, не нужно этого. Просто дыши и постарайся забыть.
— Забыть? — Паси медленно повернул голову и холодно посмотрел на Карлиса. — Зачем?
— Остерегись. Такие знания добра не сделают.
— Добра… — он опять смаковал слово. — О каком добре ты говоришь, жрец? Не о том ли, которое ведет к невежеству? К слепоте? К забвению? Ты раб незнания. Ты слаб и покорен тем, кого не понимаешь. Ты служишь без сомнений, без сожалений. Отдаешь родных и близких на убой, считая это благом. Добра… Ты ничего не знаешь о добре, жрец. Я видел… — Паси резко приподнялся и схватил Карлиса за ворот рубахи. — В самом центре всего сущего я видел такие вещи, о которых молчат даже Боги. Я был там, в месте, где мир взял свое начало, и где обретет конец. Я видел ЕГО, безумного, слепого, ползущего и пузырящегося. Слышал его имя, вой баюкающих ЕГО флейт, трясся под грохот барабанов. Безумец спит, жрец. Безумец спит и видит сны. Про нас… Про все… И если он проснется…
В комнату влетел запыхавшийся Олави с ведром в руках. Увидев сцепившихся Паси с Карлисом, он без раздумий окатил их потоком холодной колодезной воды. Паси тут же метнулся назад. Судорожно размахивая руками, будто отбиваясь от кошмарного наваждения, он отполз к стене, вжался в нее спиной и закричал. Карлис же остался сидеть на месте. Он уже слабо понимал, что происходит, ведь речи мальчишки, как по смыслу, так и по содержанию, были ему совсем несвойственны, а это значило, что через него говорил кто-то другой. И как поступать в подобных ситуациях старый жрец не имел ни малейшего понятия.
Паси еще какое-то время брыкался, отгоняя видения, пока его взгляд не прояснился, а движения не замедлились. Наконец, придя в себя, он окинул непонимающим взглядом комнату и спросил: — Он уже ушел?
Карлис не хотел переспрашивать, нарушать тонкое спокойствие, которое обрел мальчишка, но все же, сам того не осознавая, сказал: — Кто?
— Желтый король, — ответил Паси. — Он уже ушел?
При звуке этого имени в груди старого жреца похолодело.
— Откуда ты знаешь это имя? — Карлис напрягся, на секунду забыв о том, что насквозь промокший сидит на полу.
— Что? — Паси заметил эту реакцию и тоже подобрался.
— Откуда ты знаешь, про Желтого короля? — старик до последнего надеялся, что мальчишка отделается малыми жертвами. Что Бездна пожалеет его, поймет его глупость. Но этим надеждам было не суждено оправдаться.