— Дурость какая-то, — переводя дыхание, сказал Ханзи.
— Что? — Паси тщательно стирал подолом рубахи с лица волчью кровь.
— Говорю, такой идиотской охоты у меня еще не бывало. Чтобы я на волке катался?.. Пф! — он воткнул копье в землю и развел руками. — Расскажу кому на стоянке – не поверят.
— А я его стрелой… — Паси пнул ногой тушу волка, лежавшую рядом. — И кажется штаны обоссал.
— Да? — Ханзи посмотрел на шамана. Тот выглядел довольно жалко. Его волосы растрепались сильнее прежнего, один рог на голове обломился почти на середине, в косматой бороде торчал сор с земли, а все лицо было испачкано волчьей кровью, которую тот, в придачу ко всему, еще и размазал по всей рубахе. И да, на его штанах спереди действительно виднелось темное пятно в районе промежности. — Не знаю на счет золота, Ахо, но размерами твоя яйца точно не блещут. А еще собирается объявлять великую охоту на Хозяина лесов…
— С чего-то же нужно начинать? — Паси закончил вытирать лицо, понимая, что без воды у него ничего не выйдет, и это скорее нервное. Затем огляделся по сторонам в поисках своей котомки. Сейчас ему до боли в затылке хотелось съесть пару грибов, чтобы хоть немного успокоиться. Но к собственному разочарованию вспомнил, где она лежала. В темноте ночных Карапатских лесов. Там, где бродили оставшиеся в живых волки, только и ждущие, когда люди, вторгшиеся в их владения, разделятся.
Осмотрев окрестности и убедившись в том, что опасность миновала, Ханзи подошел к Яношу. Удивительно, но парень больше не выглядел находящимся на грани смерти. Со времени начала нападения его вид разительно переменился. Дрожь в теле унялась, жар спал, а лицо приобрело некое умиротворенное выражение, будто он уже не находился в обморочном состоянии, а скорее просто спал. К тому же пятно на рубахе вокруг раны перестало увеличиваться в размерах, а это значило, что кровотечение остановилось. Ханзи воспринял это как хороший знак. Все еще веря в чудесное выздоровление Яноша, он предпочитал думать, что причиной было начало заживления, а не истощение запасов крови в теле.
— Нам все еще нужен огонь, — он обратился к шаману, который молча сидел на земле, выковыривая из бороды сор.
— Сам я не пойду, — ответил Паси.
— Кто-то должен остаться здесь, а я не знаю, где твоя сумка лежит.
— Вон там, — Паси показал пальцем в нужном направлении. — Возле двух кривых деревьев. Ты в темноте лучше видишь, вот и давай…
Ханзи тяжело вздохнул, еще сильнее разочаровавшись в шамане, затем взял копье и пошел за котомкой. Ее поиски затянулись на дольше, чем он рассчитывал, а потому, когда он вернулся к оленьей туше, ночная тьма уже начала отступать. Звуки, неведомой жизни, наполнявшие Карапатские леса, стали тише, знаменуя близость рассвета.
— На, — Ханзи скинул котомку на землю рядом с шаманом.
Паси, до того спавший, сидя у клетки из оленьих рогов, тут же встрепенулся и принялся рыться в котомке. После недолгих поисков он извлек предмет, который к очередному разочарованию Ханзи был не огнивом, а маленьким кожаным мешочком. Паси запустил в него свои костлявые тонкие пальцы, достал первый попавшийся кусочек гриба и отправил в рот, начав активно его разжевывать.
— Тьфу ты… — Ханзи нервно оттолкнул шамана в сторону и стал сам разгребать содержимое котомки. Быстро отыскав огниво, он развел костер, который должен был отпугнуть волков, если те осмелятся снова напасть, но в первую очередь огонь нужен был, чтобы согреть Яноша, недвижимо лежавшего на остывшей за ночь земле.
— Долго он еще так будет? — спросил Ханзи, кивнув на парня.
— Не знаю, — ответил Паси. — Столько, сколько нужно.
— Так спроси своего Хастура. Мы здесь сидим, как курицы в поле.
— Я уже спрашивал, но говорить о времени с тем, кто живет за его пределами – сложно, знаешь ли.
Искры огнива быстро подожгли кучу, которую успел насобирать Паси. Огонь взвился вверх оранжевыми струйками и очертил место охоты охранным кругом света, в котором бледное лицо Яноша казалось еще бледнее.
— Почти как мертвый, — сказал Ханзи, усаживаясь рядом с парнем. — Но ему вроде как лучше, да?
Он посмотрел на Паси, ожидая услышать что-нибудь подбадривающее. Шаман же, прикрыв глаза, сидел, повернувшись лицом к костру и молчал. Наслаждался привычной дозой грибов. Уменьшив ее при сходе с тракта, он мало по малу возвращался в трезвое состояние, постепенно пропитываясь неуемным чувством тревоги, ощущением постоянной слежки. Зато теперь, когда ставшие за долгие годы родными галлюцинации вернулись, он мог вздохнуть спокойно, зная, что снова ушел в тень.