Ханзи хмыкнул, просунул руку между оленьими рогами, положил ее на плечо Яношу и стал ждать.
Парень открыл глаза, когда ярко-желтый диск солнца полностью показался над горизонтом. Он моргнул пару раз, будто убирая веками попавшие под них соринки, после чего перевел блуждающий, полный растерянности взгляд на старого охотника. Он видел его лицо лишь отчасти. Перекрываемое клеткой рогов, оно выглядело радостным и одновременно взволнованным.
— Янош! — выдохнул Ханзи. — Ахо, он очнулся! Янош, ты как?
Парень попытался было что-то ответить, но понял, что сильно ограничен во вдохе, а потому из его рта вырвалось только едва различимое ворчание.
Паси, до того бестолково бередивший палкой костер, на карачках подполз к Яношу, осторожно пощупал рубаху вокруг раны и сказал: — Совсем сухая. Пора поднимать. Я сейчас.
Он поднялся на ноги, прошелся вдоль упавшего бука и отломил от него длинную ветку, достаточной толщины, чтобы та выдержала вес массивной оленьей головы. Затем вернулся к клетке из рогов, продел в нее ветку и приказал Ханзи взяться за ее противоположенный край. Вместе они, кряхтя, приподняли рога с головой оленя и сдвинули вбок.
Освободившись от вонзавшегося в него рога, Янош вдохнул полной грудью, чем моментально привел в ужас как старого охотника, так и шамана. Рана, проделанная рогом, оказалась настолько глубокой, что в открывшееся отверстие было отчетливо видно, как сжимается и расправляется легкое парня. Что удивительно, зрелище не сопровождалось ни единой каплей крови. Рана была сухая и красноватая, но не более.
С мгновение Паси разглядывал мельтешение легкого в дырке, словно загипнотизированный, а когда пришел в себя, метнулся к котомке, чтобы достать из нее запасную рубаху. Он резким движением оторвал от нее рукав, сложил его в несколько раз и накрыл рану.
— Сможешь прижать? — спросил он Яноша. — Я бинта не захватил.
Парень ничего не ответил, но все же положил ладонь сверху на импровизированную повязку. Рукой он двигал вяло, будто человек, которого только что разбудили посреди ночи.
— Нужно промыть рану, — Ханзи потянулся за бурдюком, но Паси мотнул головой.
— Нет. Смоешь малышей и станет только хуже.
— Мне приснился странный сон… — промямлил Янош между жадными вдохами.
— Молчи, ничего не говори. Береги силы, — Ханзи переживал, что это чудесное улучшение самочувствия всего лишь иллюзия, затишье перед бурей. Несмотря на то, что слова шамана про непонятных, невидимых глазу друзей-малышей все больше казались ему правдоподобными, он все же боялся, что что-то пойдет не так. В самый последний момент все перевернется с ног на голову, разбив всяческие надежды. Так часто случалось в его жизни. Так его научил опыт.
— Какой сон? — переспросил Паси. Он за здоровье парня не переживал вовсе. Зная, что все сделал правильно, он был полностью уверен в том, что Янош выживет и быстро встанет на ноги. А тема сновидений – это то, в чем он был крайне заинтересован с момента первого вдыхания травяного отвара в хижине старого жреца Карлиса.
— Там… — Янош облизал пересохшие и потрескавшиеся губы. — Там был какой-то человек. И он говорил со мной.
— Да? — Паси склонился над парнем, чтобы тому не приходилось напрягать голос. — Твой знакомый?
— Нет. Таких, как он, я никогда не видал. Его кожа была чернее ночи, а лицо… Такое красивое лицо…
Услышав знакомое описание, Паси слегка наклонил голову в попытке вспомнить, кому оно принадлежало.
— Мы с ним о чем-то говорили… — Янош нахмурился. — Он что-то у меня спрашивал.
— Черный человек с красивым лицом, — повторил Паси будто не расслышав последнюю фразу.
— Ну все, все, — Ханзи похлопал парня по плечу, — разошелся тут. Потом расскажешь. Лучше отдохни немного. А не то дыркой своей свистеть начнешь.
— У нас поесть что-нибудь есть? — Янош повернулся, посмотрел на тушу красного оленя, а после – на костер.