— Ты согласен, Мануш Бихари? — спросила Тсера у жениха.
Тот посмотрел на свою невесту, улыбнулся и кивнул.
— Согласен.
— А ты, Киззи Делинко, согласна?
— Да, — застенчиво ответила девушка, потупив взор.
— Я не слышу тебя, деточка, — Тсера слегка наклонилась вперед и еще сильнее нависла над Киззи.
— Согласна, — ответила та с большей уверенностью.
— Вот и хорошо, — старая цыганка одобрительно кивнула. — Тогда поцелуйтесь, чтобы закрепить свой союз.
Мануш взял лицо Киззи в ладони, притянул к себе и страстно поцеловал девушку в губы. При виде этого Янош недовольно поморщился, а его пальцы опять полезли под повязку.
— Ну что же… — Тсера выпрямилась и напрягла голос. — Слушайте все и передайте тем, кого знаете! С этого дня вражде Делинко и Бихари пришел конец. Теперь мы одна семья с двумя именами. Теперь мы одно племя! Кто-то хочет сказать свое слово против моего?
Шепотки на поляне растворились в повисшей тишине. Оба семейства уставились на старуху. Спустя несколько секунд, когда стало ясно, что желающих выразить протест не нашлось, она продолжила.
— Тогда пейте мои родные столько, чтобы забыть старое! Пейте за здоровье молодых и их детей! Пейте за свое будущее! Праздник начинается!
Присутствующие разразились одобрительными выкриками и аплодисментами, после чего началась такая попойка, о которой в Стрые могли бы слагать легенды, узнай про нее кто из местных. На черные деньги бродячего шамана семейство Делинко купило не только сталь в приданное, но и целую телегу бочек с вином. В обычных обстоятельствах этого хватило бы на год щедрого употребления, но так как эта свадьба была не только для молодых, то широта жеста ценилась вдвойне.
Этим вечером костер на стоянке взмыл до небес. В его свете краски вагончиков вардо казались ярче обычного, а одежды людей, танцевавших вокруг него, приобрели новые оттенки. Они переливались, искрились, будто ожившие полотна.
Несмотря на беспокойство Ханзи, празднество разворачивалось без особенных происшествий. Казалось, этим вечером горячая цыганская кровь подостыла, а резкие нравы взяли перерыв. Люди, до этого враждовавшие между собой, постепенно свыкались с мыслью, что теперь они одна большая семья, а значит, одна кровь. Старые обиды отступали на второй план, смягчались беседами, вкусной едой и вином. Даже Янош в конце концов сдался и подсел к молодоженам, чтобы рассказать своему новоиспеченному свояку парочку постыдных, но забавных историй из жизни сестры-близняшки, о которых она сама никогда бы не заикнулась.
Тсера же заняла привычное место на ступеньке своего вагончика и мерно потягивала трубку. В силу возраста она уже не могла переносить вино, а потому довольствовалась простым созерцанием радостей юности. Молодые ворошили в ее душе воспоминания о прошлом, в котором она была такой же бойкой девчушкой, как они. В такие моменты Тсера чувствовала, будто скидывает пару десятков лет. Ненадолго. Всего на миг. Но ощущение это было приятное. Ностальгическое.
Мать Яноша и Киззи присоединилась к музыкантам. Парочка высоких парней из Бихари играли заводную мелодию на расписанных узорами гитарах, а она, вместе с еще двумя девушками подыгрывала им на ручных барабанах. Затем кто-то дополнил их ансамбль дудкой, а после, мальчуган, младший Делинко, вечно выслуживавшийся перед Тсерой, принялся свистеть. Да так хорошо, так мелодично, что многие из тех, кто стеснялся, либо был еще недостаточно пьян, тоже бросились в пляс.
С каждой минутой вина в бочках становилось все меньше, а танцующих вокруг пылавшего в центре поляны костра все больше. Тсера, довольная тем, как складывалась свадьба, выпускала большие клубы сизого дыма, которые тут же подхватывал легкий ветерок и уносил в лес.
Вдруг один из гитаристов недовольно поморщился. Продолжая играть, но уже без былого запала, он посмотрел на второго парня с гитарой. Тот с пару секунд будто бы ничего не замечал, но после тоже поубавил пыл. Они озадаченно переглянулись между собой, затем вместе посмотрели на дударя. Тот, в свою очередь, уже перестал играть и задумчиво вертел в руках свой инструмент.