— И что же, раньше с тобой такого не случалось?
— Это был второй раз. Вчера я уснул под деревом, когда мы играли в Вечную Войну. Я никому не рассказывал, думал, что ничего страшного, что больше не повторится, и…
Карлис поднял руку, жестом остановив хлынувший из Паси поток слов.
— Тебе снились сны?
— Да, — он кивнул.
— И что же ты в них видел?
Паси принялся в общих чертах описывать содержание сновидения, и когда дошел до того момента, как понял смысл слов языка Древних, жрец остановил его.
— Повтори, как ты сказал? — глаза Карлиса, казалось, стали еще светлее, а взгляд пронизывал насквозь.
— Наша молитва значит – ожидание завершения сделки, — без всякой уверенности в голосе повторил Паси.
— Оставьте нас, — вдруг приказал жрец, переведя взгляд на родителей. Те испуганно переглянулись. Мать Паси сорвалась и зарыдала. Отец же, прижав ее к себе, обреченно повел в сторону деревни. Карлис дождался, пока они отойдут на достаточное расстояние, приблизился к Паси и, понизив голос, спросил: — Кто тебе рассказал?
— О чем? — растерялся Паси.
— О значении слов. Откуда ты узнал? Это Олави? У него язык за зубами не держится?
— Нет, говорю же, я понял это во сне. Честное слово.
Карлис вздохнул. Он смерил взглядом мальчишку, пытаясь отыскать в его виде хотя бы один признак того, что тот врет, но судя по всему слова были искренними. Это пугало и радовало старика. И хотя выводы делать было еще совсем рано, но все же, даже маленькая возможность того, что в деревне родился сновидец будоражила воображение.
— Надеюсь, что так, — наконец сказал Карлис. — Надеюсь, что так… Потому, что если ты мне соврал…
— Это правда!
— … если ты мне соврал, то это будет твоя последняя оплошность, ты меня понимаешь?
У Паси перехватило дыхание. Если его выводы были верны, старик Карлис не собирался выносить ему самый строгий приговор. Даже если придется вытерпеть розги, это все равно лучше, чем лишиться головы.
— Понимаю, — Паси кивнул.
— Мне все равно придется тебя наказать. Иначе другие подумают, что им тоже может сойти с рук подобное поведение. Я выпорю тебя прилюдно сегодня в полдень. Но после этого, хочу, чтобы ты пришел ко мне в хижину. Нам есть что обсудить. И пока никому ни слова о своих снах. Ни друзьям, ни родителям, никому. Это ясно?
— Да, — он снова кивнул.
— Хорошо, можешь идти. А если снова захочется спать, постарайся понять, из-за чего. Это может быть важно.
***
В полдень жители деревни собрались у дома семейства Ахо. Карлис вывел Паси во двор, после чего прилюдно объявил о мере и причине наказания.
— Паси Ахо, — сказал он, — за неуважение к таинству молитвы ты получишь пять десятков ударов розгой по спине. Это станет уроком тебе и остальным. Уроком суровым, но милосердным. Потому что, если о подобном проступке прознает посланец Древних… — Карлис пробежался многозначительным взглядом по собравшейся у забора толпе. Договаривать он не собирался, да это и не требовалось.
Паси стянул с себя рубаху, бросил ее на землю, затем повернулся к жрецу спиной и встал на колени. Тем временем его отец вынес ведро с водой. Карлис обмакнул розгу в воду и жестом показал, что пора начинать. Отец с Олави подхватили Паси под локти. Карлис нанес первый удар. Мать Паси, стоявшая у порога дома, невольно всхлипнула. Ее сын не издал ни звука. На порку он нарывался не впервые. Как и большинство детей в деревне, он любил таскать яблоки из чужих садов, ведь чужое всегда вкуснее, иногда подглядывал в окна дома Карлиса, что возбранялось, получал от отца за невыполненную работу по хозяйству. Но пять десятков…
Первые удары Карлис наносил медленно, демонстративно. Так, чтобы всем было хорошо видно красные полоски, проступавшие на коже. Они должны были послужить наглядным примером тем, кто вздумает проявить неуважение в какой бы то ни было форме к Древним и их величию. И это была не позиция власти жреца над остальными, скорее самозащита. Ведь если кто-то из деревенских действительно потеряет веру, отколется от культа, и посланец во время следующего набора на Вечную Войну прознает об этом, плата будет непосильной. Деревня может попросту перестать существовать.