Незнакомец вежливо откланялся, развернулся на месте, приложил к губам флейту и, извлекая из нее самые противоречивые, несочетающиеся друг с другом звуки, скрылся в лесной чаще. Сперва в сумерках растворился его силуэт, а после и отвратительная музыка.
Тсера проводила черного взглядом, а когда убедилась, что он действительно ушел, обратилась к собравшимся: — Чего встали? Праздник продолжается!
Хорошенько сдобренные вином люди моментально оживились. Музыканты выдали новую песню, а танец вокруг костра возобновился с еще большим запалом, чем прежде. Большинство быстро забыло о черном незнакомце, посчитав его не более, чем сумасшедшим, сбившимся с пути (ведь о рогатом шамане знала только семья Делинко). Но нашлись и те, кого задело такое нахальное вторжение. Парочка подвыпивших Бихари, пошатываясь и посмеиваясь, отправились по следам незнакомца, с твердым желанием преподать ему урок. А Тсера, отыскав в толпе Ханзи, попросила его быть на чеку.
— Не нравится мне, как он себя вел, — сказала она. — Слишком уверенный. Не один пришел, это точно.
— А мне не нравится, что в последнее время как-то много развелось чужаков, говорящих по-нашему, — ответил Ханзи. — Дурной знак.
— Это он, — к ним подошел Янош. На его лице читалось волнение.
— Кто? — переспросила Тсера.
— Ну, это тот самый, из моего сна. Ньярлатхотеп, — его губы сами произнесли имя, как только он попытался его вспомнить.
— Так ты его знаешь? — старуха нахмурилась.
— Нет… Или да… Не уверен. Когда я лежал в горячке под рогами красного оленя он приснился мне и спрашивал про Ахо.
— Вот, значит, как… Ханзи, ты знал об этом?
Ханзи кивнул.
— А почему мне не сказал?
— Подумал, что неважно. Это же просто сон.
— Как видишь, уже не просто. Так и знала, что этот шаман с собой беду приведет. И что этот черный хотел у тебя узнать? — Тсера снова обратилась к Яношу.
— Все, что я знал.
— Ты ему рассказал?
— Да, — Янош стыдливо потупил взор. — Оно как-то само получилось.
— Тогда почему он опять здесь?
— Ахо тебе говорил, куда пойдет? — спросил у парня Ханзи.
— Нет, — тот мотнул головой.
— Ну вот тебе и ответ. Янош не мог рассказать ему во сне того, чего не знал сам, вот черный и пришел лично. Чтобы у остальных спросить.
— Думаешь? — Тсера постучала трубкой о ладонь, вытряхивая прогоревший табак.
— Похоже на то. Во всяком случае… — Ханзи не договорил. Он замер на полуслове, его голова качнулась вперед будто от легкого тычка, а из носа и приоткрытого рта обильно полилась кровь. Глаза старого охотника закатились. Он словно подкошенный рухнул на землю. В этот миг Тсере с Яношем стало отчетливо видно поблескивавший в свете костра конец хитинового дротика, торчавший из затылка Ханзи.
В одночасье лес вокруг стоянки наполнился душераздирающими воплями, доносившимися с той стороны, куда ушел черный, и последовавшие за ним парочка подвыпивших парней, хотевшие размять кулаки. Ничего не успевший сообразить Янош перевел взгляд с лежавшего недвижимо Ханзи на мгновенно прекративших играть музыкантов. Один из гитаристов покачнулся и упал лицом в огонь. Из его спины тоже торчал дротик.
— Культисты! — разнесся чей-то выкрик по стоянке. — Культисты!
Дальнейшие события запомнились Яношу смутно, потому что происходили они с необычайной скоростью. Воздух на поляне наполнился сперва свистом прилетавших будто из ниоткуда хитиновых дротиков, а после – криками тех, в кого они попадали. Люди, до того веселившиеся и танцевавшие, бросились врассыпную. Кто-то бежал к своему вагончику за оружием, кто-то тащил по земле раненых. Самые смелые или же пьяные размахивали кулаками, призывая врага выйти на честный бой. А затем сгущавшиеся сумерки Карапат разверзлись сразу парой десятков силуэтов. Культисты выскакивали из-за деревьев и набрасывались на первого встречного. Не издавая ни единого звука, они живой волной катились по поляне, хватали женщин и детей, утаскивая их в чащу. По двое-трое набрасывались на безоружных мужчин, валили их на землю и рвали на части, ели их прямо там, где убили.
Из ступора Яноша вывели вопли Тсеры. Когда он посмотрел на нее, растерянный и непонимающий, она стояла на коленях перед телом Ханзи, держала его седую голову и кричала. Сперва он не понял, зачем она это делает, ведь старик мертв. Такую рану никто не сможет пережить. Но она кричала не Ханзи, а ему. Она хотела, чтобы он убил кого-то. Хотела, чтобы он убил их всех.