Янош осторожно пощупал лицо. Так и есть, нос сломан, нижняя губа разбита, а на лбу две шишки расплылись настолько, что слились в одну большую. Он провел языком по зубам. Удивительно, но все, кроме одного, что он потерял в драке с Рупом прошлой весной, были на месте. Затем его взгляд остановился на ладони, в которой отчетливо виднелась дырка. И хотя он не мог через нее увидеть, что находилось с другой стороны, но был точно уверен, что она сквозная.
Левый бок саднил, будто свежий синяк. Большой и сизый. Янош осторожно подтянул вверх подол рубахи. Так и есть, на побледневшей коже чуть ниже ребер просматривалась темная полоска раны. Она не кровоточила и было похоже, что начинала затягиваться.
Янош не знал, сколько времени провел, лежа на боку. По его внутренним ощущениям прошло не больше часа, хотя, судя по теням от деревьев, солнце преодолело около трети своего дневного пути по небосводу. И сколько бы Янош не лежал, сколько бы не старался оставаться недвижимым, боль не утихала. Его раны на лице и спине продолжали сверлить разум, раздражать сознание. Но страшнее всего была боль утраты. Он понимал, что прошлый вечер глубоким уродливым шрамом останется в его памяти до конца жизни, и это понимание разъедало его изнутри, отбивая всякое желание продолжать бороться.
К обеденному часу Янош поймал себя на том, что дико проголодался. Это ощущение удивило его не меньше того факта, что он вообще пришел в себя. Более того, голод оказался настолько мощной движущей силой, что ему не смогла противостоять даже скорбь.
Осторожно приподнявшись на локте, Янош принял сидячее положение. Это было болезненно, но не настолько, как он ожидал. Повертев головой по сторонам, он обнаружил, что сидит неподалеку от телеги с вином, а рядом в траве лежат два хитиновых дротика.
«Наверное из спины выпали», — подумал Янош, пытаясь как можно аккуратнее изогнуть руку, чтобы проверить свою догадку. Она оказалась верной. Он пока еще не совсем понимал, что явилось причиной этому, но в его спине теперь торчали только два дротика, что добавляло оптимизма. Хоть и немного.
Памятуя о совете шамана не вытаскивать рог из раны, чтобы не началось кровотечение, Янош решил пока оставить дротики на месте и разобраться с ними позже. Сейчас ему хотелось есть. Причем настолько сильно, что он не мог думать о чем-то другом.
Пока он пытался подняться на ноги, ему вспомнился эпизод прошедшего дня, когда накрывали стол для молодых. Этим занимались девушки семьи Бихари. Тогда ему показалось, что еда, которую они наготовили, была чересчур вычурной и странной. В любом другом случае он ни за что не стал бы есть фаршированных белок с тушеной ежатиной. Но теперь, от одних лишь этих воспоминаний у него рот наполнялся слюной. К тому же, он отлично видел тот самый стол для молодоженов с места, где сидел. Он был совсем недалеко и до него при должной сноровке можно было доковылять. Вот только Янош совсем забыл про рану над коленом, которая его с самого момента пробуждения почему-то совсем не беспокоила. И когда попробовал опереться на эту ногу, почувствовал резкую боль, а затем в его колене будто что-то порвалось.
Ухнув, Янош плюхнулся обратно на задницу, от чего рана в боку отдала в спину, там этот сигнал подхватили два оставшихся торчать в плоти дротика и в совокупности до мозга дошел один большой всплеск, заставивший Яноша зажмуриться.
Не самое доброе утро в его жизни.
Ко второй попытке встать Янош подошел с умом. Вооруженный ценным опытом неудачи, он на четвереньках дополз до телеги и использовал ее как опору. Силами рук и целой ноги он привел себя в вертикальное положение. После огляделся. Оказавшись выше, теперь он мог лучше рассмотреть, что происходило вокруг. И ничего хорошего он не увидел. Место стоянки было похоже на бойню. Кругом лежали трупы цыган. От последних в большинстве случаев осталось немного. Одних порвали на части, другие сильно обгорели, третьи были вскрыты будто над ними поработал мясник. По всей видимости культисты тоже были голодны, и голод их был гораздо сильнее того, что сейчас одолевал Яноша.
Большой костер в центре поляны догорел. Бревна, использовавшиеся для растопки, превратились в угли, а вместе с ними частично и гитара, которую выронил упавший в огонь музыкант Бихари. В трех шагах от него стоял небольшой легкий стол, который обычно при переезде семьи крепился к боковине вагончика. На этом столе все так же стояли тарелки и блюда с едой для молодоженов. Некоторые из них были разбиты, а их содержимое разбросано по земле, но большая часть все же осталась нетронута.